Сибирские огни, 1973, №8

Теперь она была более организованной и начиналась с нарочита подобранной, рвано-судорожной, диковато взвывающей джазовой музы­ ки. Незаметно в нее подключались коты. Долями, небольшими фрагмен тиками. Постепенно темой овладевали сугубо одни лишь коты Паузы в чердачном варианте теперь были вырезаны, кое-что переклеено, ском бинировано, но естество сбереглось в первородстве и цельности. За вер­ сту от проигрывателя пахло знойными кошками, боевыми котами много битвенными и матерыми стариками-котищами. По глубокой уверенности обладателя уникальной сей записи, заслышав ее. этот грозный оркестр, любая благоразумная мышь должна мчать, бежать и бежать из озвучен ной местности, мчать, седея от ужаса. С этой, именно, верою был покоен и здрав праведный сон ревизора. Из-под простыни в один глаз он наблюдал, каково-то теперь подсе­ ленцу? Есть у него эстетический нюх или просто живет... без критериев5 Вроде, есть. Полминуты назад гляделся неутомимый зйеровед-зверолюб легкодумным таким «парнем с присвистом». Окружающий мир — кашка манная. Украшал его лик приветливый, крупнокалиберный благожела тельный нос, произросший, как бы, в подтверждение и славу добродушия отечественного. И вот, на виду, на караульных глазах ревизора лино это стало меняться, смещаться, иначиться, словно бы невидимка сапож ник на колодку его начал помалу натягивать. Ворохнулись кудлатые брови и уши вослед. Подвысился, сделался чутким и бдительным нос. Подбородок же отыграл в противную сторону, приоткрылся, в неведе­ нии, рот. — Это что же, простите, за музыка? — не прослушав и четверти записи, озадачился Сивоконь. — Зарубежный джаз, должно быть,— нарочито зевнул ревизор.— Не помню. У меня там еще дикари с Филиппин где-то были записаны... — Джаз... Джаз... А на каких же они инструментах... вытягивают? Во! Во!! — Аллах их ведает,— улыбнулся легонько Лука.— У них. говорят, даже сольных ослов в музыкальную паузу вводят. До захлеба ревут. Бенгальский огонь под хвост — животного и обуяло. Не хочешь — взре­ вешь. Вот! Вот!! Слышите? — Куда искусство уводят,— покачал головой Сивоконь.— Не дай бог в тайге услыхать... Отстреливаться вкруговую начнешь. Ну ее к шу­ ту, такую музыку. Емельяныч не возражал. По его скромным подсчетам мыши были за пределами досягаемости. Спали долго. Проснулись голодными, бодрыми. Лука Емельяныч возьми да скажи... С хохоточком, с подначкой проказливой: — Хе-хе... Снилось, будто медведь квашню мешал. Пирожки мы с ним стряпали. Не прикусил язык вовремя. Губы у подселенца дрогнули, глаза заиндевели, нос побелел вдоль всего габарита. Мрачно и неприязненно отяжелел подбородок Обиделся и без словечка ушел. Ни про зайца в ответ, ни про тетерева. Ночевать не пришел. А наутро, чуть свет, заявляется. Раскрыл чемодан, присел перед ним и докладывает, неизвестно кому, через малые паузы: _ Есть тут, километров за тридцать, избушка... В трех озерах стоит. Страшенные в них ерши! Звери, а не ерши. Осетриный процент