Сибирские огни, 1973, №8

В ней, обычной, немудрящей, не коньяк двэдцатилетний, в ней — девонский звероящер, ставший выплесками нефти. У костров таежной базы, на губах тая ухмылку, сам разведчик нефтегаза загонял его в бутылку. — Забирай с собой на память страхолюдину такую, чтобы сердцем был ты с нами, вспоминая и ликуя, чтобы не было покоя дома днем тебе и ночью и бродяжною тоскою затуманивало очи. Эх, товарищ мой таежный, подшутил ты больно круто: стала пыткой невозможной тишь домашнего уюта. Снова места не найду я, снова ночь моя бессонна, лишь один он, в ус не дуя, спит, пришелец из девона. Спит! Следит, глаза прищуря, каждый шаг подстерегает, — и в душе тревожной буря постепенно нарастает. От раздумий гнутся плечи, и шепчу я: — Где вы, где вы, неизведанные встречи, недопетые напевы! Мне от далей бы манящих отдышаться понемногу, да проклятый звероящер снова гонит в путь-дорогу.