Сибирские огни, 1973, №8

рый потому часто и разочаровывался в своих любимцах и прогонял их от себя, что все они старались использовать его любовь к ним себе на ко­ рысть. Сошелся Юрьев и с Марьей, хотя Марья довольно ревниво относи­ лась к его родству с покойной Ивановой женой, и братья ее — Темрю- ки тоже не больно жаловали его: косились и дулись, но сносили его, терпели, зная царское расположение к нему. Марью же старались на­ строить против него: нашептывали ей всякие небылицы, но Марья чуя­ ла своим тонким, женским чутьем его верность и преданность ей, и, к великому недовольству своих братьев, благоволила к Юрьеву. Темрюк и сейчас уткнулся носом в кувшин только потому, что в спальне сидел Юрьев. Не будь его или будь кто-нибудь другой, Темрюк нашел бы о чем поговорить с Марьей. Теперь же он молчал — и назло Марье, и назло Юрьеву. Только Юрьева не больно задевало молчание Темрюка — привык, да и знал, что рано или поздно будут Темрюки искать с- ним дружбы, оттого что не они, а он стоит близко к царю. Марья надела крест на шею — осторожно, словно ее сдерживал страх. Глаза ее расплылись по всему лицу, она напряглась, будто прон­ зенная болью, побледнела, уперлась руками в лежащие вокруг нее по­ душки и долго сидела так, неподвижная и отрешенная. Белые отсветы свечей ложились на ее бледное лицо, делая его прозрачным, почти не­ видимым, словно растворившимся. Только глаза ее проступали сквозь бледноту — большие, чуткие, как два насторожившихся пса. — Сумрачишься, государыня?! — тихо сказал Юрьев. Темрюк вздрогнул от неожиданности, хмуро, из-за плеча скосился на боярина. Марья будто не услышала слов Юрьева — осталась неподвижной и отрешенной. — Печалишься, что за русского царя пошла?! — снова сказал Юрь­ ев. — В Иранию иль Турцию, поди, сносней было бы?.. — Голос его был мягким и осторожным. Он снова ласкал им Марью. — На Руси оно су­ етное житье. — Не добрые твои слова, боярин,-—неожиданно гррмко, но очень спокойно проговорила Марья. Рука ее легла на грудь, прикрыла крес­ тик.— С царем я богом соединена. Не гонге мне сетовать на божий приговор. А душа моя с его душою срослась: ему больно — мне больно! — И то — верно! — обрадованно вздохнул Юрьев. — Не изволь гневаться... Может, и пустое сболтнул, да твоей бабьей чести сие не ущербно. — Царица она! — закипел Темрюк. Царица все одно баба, — ласково и примирительно сказал Юрьев. И сестра — мне! — еще яростней выкрикнул Темрюк, схватив­ шись за кинжал. Из опрокинутого кувшина выплеснулось вино и побе­ жало по ковру тоненькой темной струйкой, похожей на кровь, —■прямо под ноги Юрьеву. Не затевайте распрь! — недовольно бросила Марья. — Не злись, княжич, все так же ласково и примирительно ска­ зал 1ирьев. — Пошто нам, будто собакам, один на одного скалиться?! Марью не обижай! Царица она! дыш^яя!6 ЛЮбИМ! АНаСТаСЬЯ’ Т3 добра была> а царица — нику- п м „ 7 „П0МрУл7 И Пр0 меня тако скажете! — кольнула Юрьева быстрым взглядом Марья. ^