Сибирские огни, 1973, №8

За неимением потребного места, Махоня справлял свое дело в бане. Тут же он коротал и дневное время, сидя в предбаннике и ожидая, пока кто-нибудь не позовет похлестать веником спину. Платы за это он не брал, но просьбу исполнял старательно. Так же старательно он исполнял и свою основную работу. По всей Руси знали Махоню: он сек и новгородских, и тверских, и псковских, и коломенских, сек в Казанском походе, сек в Астраханском, сек в Немецком, теперь сечет в Литовском. Махоня был добр, покладист, но на руку тяжел. Больше двух дюжин плетей никто от него не выдерживал. Сек Махоня простых — ратников, десяцких, случалось и соцких,. но до дворянской или боярской породы его не допускали. Тех больше брали мытарством, а не боем. Мытарить же Махоня не умел. Махоня сек, да так, что даже дубленые мужичьи спины лопались под его плетью, а попадись ему на лавку боярский сын или дворянчик — не ужить бы ему и до дюжины... Саженистый в плечах, увалистый, как боров, Махоня был невысок ростом, но с длинными, поч­ ти до колен, руками, безбородый, с маленьким лицом и маленькими гла­ зами.. Татарская примесь выдавалась в нем явно. Подсмеивались над ним: — Ты, Махонь, ни в козла, ни в барана, ни в черного врана! — Дык сам я себя вытворял, что ль?! — беззлобно говорил Махоня и всегда одинаково.— Бог меня вытворял! По целым дням сидит он в предбаннике, размачивая в кадке розги и гутаря с банящимися. Всех он привечает, ко всем с лаской, будто все ему приятели или родичи, и квасу подаст, и кафтан подсобит надеть, а только никого он и в лицо даже не знает. Зато все знают его, а которые не знают — все равно с ним как приятели. — Махонь!.. — позовет кто-нибудь из парной. — Эге! — негромко отзовется Махоня и насторожит ухо. — Похлещи-кось, Махонь!.. — Похлещу,— спокойно скажет Махоня, не спеша встанет с лавки, выберет по руке веник, пойдет распаривать в котле. Отхлестав, вернется в предбанник — взмокший, рдяной от пара, с тяжелой отдышкой, выпьет жбан квасу, снова усядется на лавку и непременно начнет поучать: — Поперек хребта не ходь веником! Жги не будя! Погуляй перво промеж лопат, да по хребту — жга и проймет, аж до самых ребер! — От твоих плеток жга, небось, до самых кишек пронимает? -— Се кому как! Кой по зряшному страдает, тому лихо! Кой по за ­ слуге — тому как с женкой на палатях! Так и сечет Махоня спины: днем — веником, вечером — плетьми и розгами. ч Вечером, лишь отслужат молебен в войске, бегут к нему наперегон­ ки провинившиеся. Каждый старается прибежать первым — первого Ма­ хоня не сечет. Таков у него обычай. Не сечет он и последнего. Только по­ следним быть не просто — тут уж как бог даст. Идут к нему и пехотные людишки, идут посошные, случается, и кон­ ный заработает розг, но совсем редко: конным в войске вольготно, не то что пехоте!.. Пехотные всегда терпят самые большие лишения, и де­ рут их почем зря, из-за каждого пустяка: то по нужде сходит не там, где надо, то кусок хлеба припрячет на черный день, а десяцкий вытрусит, тот .же десяцкий застанет за игрой в кости — и за все розги! Храпишь но­ чью — розги, прозевал огонь под котлом — розги, отлучился не вовре­ мя — розги. Не послушал с первого слова десяцкого и соцкого — плети! За драку и брань между собой — плети, а если мародерствуешь — и под палки поставят. Украл петуха или курицу — пять палок; украл поро­ сенка иль овцу — дюжину, а за барана и все две, да еще в уплату — ал