Сибирские огни, 1973, №7

тать на железную дорогу и быть готовым совершать диверсии на транспорте. Тут-то оц и вспомнил своего земляка Ляха, работавшего до войны на станции Синегорск, разы- скал вдову и вошел в ее дом. И жил, ожидая дальнейших указаний от Гарри Уайта. Как-то днем, когда Сапогов находился на посту у своей будки, к нему подошел незнакомец и передал «привет от старика с той стороны». Это был пароль... Отзыв Сапогов помнил крепко. Они зашли в будку, и неизвестный вручил стрелочнику небольшую коробочку, которую следовало передать дальше, по указанному адресу в Синегорске. Незнакомец напомнил о конспирации и посоветовал действовать. На прощание он приказал Cano- гову подыскать более надежное место для бесед с ним или с другим человеком, который обратится к нему по паролю. Однажды рано утром, когда Эльвира шла на работу в санаторий, в безлюдном переулке к ней приблизился немолодой мужчина. — Здравствуйте, дамочка! — тихо сказал он.— Я привез вам губную помаду.,, — Господи! Откуда вы? — с испугом спросила Стрекоза.— Мне не нужна губная помада! Мне надо французской пудры! — зло подтвердила она пароль. — Вот она,— ответил человек и передал ей коробочку пудры. Больше она никогда не видела этого высокого мужчину с золотыми зубами, страшным лицом и заметной сединой в курчавых темных волосах. Весь день Стрекоза ходила точно с температурой. Только ночью, когда Виктор крепко уснул, она прошла в ванную и открыла «французский сувенир». Проявив текст, изъятый из коробочки. Стрекоза прочла: «...Срочно восстановите связь. Все указания принимайте на широковещательном приемнике в 22.00 ч. московского времени на мюнхенской волне после музыкальных программ». Браун назначал два сеанса в месяц. Один из них считался запасным. Стрекоза осторожно подошла к комоду и дрожащей рукой спрятала между своих сорочек «сувенир» от Брауна. Только к утру она уснула, прижавшись к сильной, горячей руке Виктора... Она регулярно в указанные дни принимала запросы Центра: «...Добывайте сведения о дислокации ракетных площадок, новых танках и другом оружии, которое появляется в Советских войсках»,— требовали шефы. Сложные, все новые и новые задания бесили Стрекозу, которая не хотела рисковать, расспрашивая знакомых офицеров, отдыхавших в санатории. Но она не могла не подчиниться воле Брауна и Смита, не выполнять их поручений. Иногда ей хотелось рассказать обо всем Виктору, но страх перед неминуемой расплатой за предательство в лагере, за все — удерживал ее, И только новые дозы морфия успокаивали Стрекозу, снимали нервозность, делали ее на время веселой и беспечной. Все чаще ей снился широкоплечий седой цыган с лицом бандита, предлагавший французскую пудру и губную помаду. Однажды старик превратился в дикую ведьму, которая обвила Стрекозу длинными, как коренья, липкими руками и стала душить, требуя возвратить пудру... Она закричала на всю квартиру, а когда Виктор разбудил ее, Эльвира разрыдалась, повторяя: «Прости, прости меня, прости!..» Но муж спросонья ничего не понял. Как-то поздно вечером Виктор неожиданно возвратился со службы, тихо открыл входную дверь и прошел в комнату. Сначала он подумал, что дома никого нет, но потом услышал слабый звук морзянки и увидел жену с наушниками, записывавшую какие-то цифры и буквы. — Что ты записываешь? — строго спросил Виктор. Эльвира покраснела и смутилась. — Вспоминаю азбуку Морзе... Когда-то в клубе ДОСААФ училась на телеграфистку...