Сибирские огни, 1973, №7

— О моей встрече с тобой тоже никто не знает. Отец все еще в отъезде, а маме я сказала, что иду к подруге. Она у меня добрая и не любопытная. — А я вот один, и докладывать некому. — А полковнику? — Майору... Но завтра —•выходной день, и кто свободен от дежурства, может располагать собой как угодно. — Я думала, вы и шагу не смеете ступить без разрешения командира. — Мы ведь офицеры, а не солдаты. Солдат, конечно, не отпускают из расположения части. Но они отслужат свой срок и уедут домой. А наша служба — бессрочная. — До генерала? — Кому как, а то и в капитанах находишься. Счастливчики, конечно, продвигаются быстрее. — Ты счастливчик, Виктор? — Не сказал бы. — Почему же? Ты умный, хороший парень. — Долго рассказывать... Кажется, плохо подумал, когда выбирал себе профессию. Форма военная ко многому обязывает, а я люблю свободу. Потом они пили шампанское и снова танцевали, болтая о пустяках. Виктор не заметил, как прошел вечер, и обнаружил это лишь тогда, когда танцующих в зале осталось совсем мало, а бфицианты спешили убрать со столов пустую посуду. Счастливый от вина и очаровавшей его женщины, Виктор хотел продлить эти минуты и сегодня же объясниться. Но обезлюдевшие улицы ему казались неподходящим местом для этого, и он предложил пойти к нему. Анна наотрез отказалась. Она, видимо, поняла состояние Сорокина и не хотела сегодня услышать то, что он'может сказать ей завтра или в другую субботу, когда она получит более точную установку Брауна и когда все они окончательно убедятся, что советской контрразведке ничего неизвестно о Стрекозе. Но Виктор продолжал уговаривать Анну, не ведая, какими оковами она сковала свою свободу. — Нет, Виктор, не могу, не могу,— отвечала она.— Я не предупредила маму, и' она будет беспокоиться всю ночь. — А ты ей позвони, скажи, что заночуешь у подруги. — Ах ты, какой догадливый! Но я никогда не ночевала в своем городе у подруги. Это у нас не принято. — А в прошлый раз? —■ Тогда я «уезжала в Берлин» со своим кавалером. Мама об этом была предупреждена. Я и сейчас беспокоюсь, что она уже волнуется. Пойдем на вокзал, я позвоню из автомата. ...Косой серп луны и закоптившиеся уличные фонари слабо освещали1 их лица. Виктор бережно держал свою спутницу за локоть левой руки. В правой у нее была маленькая черная сумочка, в которой холодел все тот же браунинг, бесшумного боя... Они устроились в беседке сквера. Сорокин развеселился, и Стрекоза с интересом слушала его рассуждения, рассказы о Байкале, где он вырос и рыбачил с'отцом, и обо всем, что приходило в шальную голову парня. •— А ты никогда не бывал1в БррАине? — Бывал проездом и на экскурсии в Трептов-парке. Издали видел разрушенный рейхстаг и Бранденбургские вороФа. — Понравился тебе Берлин? — По-честному — нет. Серый, тяжелый город. — А в музеях бывал? Посещал ли старые кирхи с органами, видел ли Западный Берлин?