Сибирские огни, 1973, №7

В студии Копылова устойчиво держался культ высокого профессионального мастерства, образцом которого была живопись итальянского Возрождения. Однако стилевых ограничений ученикам Копылов не ставил, считая необходимым знакомить своих питомцев с течениями новой западной живописи от Делакруа до постимпрессионизма, чтобы они знали, что каждый «изм» имеет свои достоинства и свои недостатки, обусловленные диапазоном его возможностей. Постепенно удельный вес нового западного искусства в студии Копылова уменьшился; все больше внимания уделялось русскому искусству, которое потянуло за собой интерес к творчеству народов Сибири. Еще накануне революции в студии Копылова стали появляться буряты, желавшие овладеть секретами профессии художника. Их собственное творчество содержало в себе неожиданно свежую смесь народного бурятского искусства, бурятской иконописи и европейской изобразительной системы. Перед этими скромными творениями эффектные опыты художников, посещавших Африку и Полинезию, казались искусственными. Правда, сами буряты спешили преодолеть непосредственность национального чувства живописи ради, так сказать, мудрого опыта европейских мастеров. Роман Мэрдыгеев, к примеру, даже обиделся, когда Копылов посоветовал ему ни у кого не учиться, а работать так, как работал — без блеска, но выразительно, в ярко выраженном национальном духе. Разумеется, не на каждого ученика бурятское искусство производило впечатление художественного откровения, но встречались и такие, которые умели почувствовать в нем тему для собственной «песни». Такой ученицей была, например, А. Емельянова, ставшая известной художницей после всеси- бирской выставки 1927 года. На этой выставке студия участвовала едва ли не в полном составе. Жюри приняло целую серию акварелей и рисунков учеников Копылова. Одновременно с выставкой, в январе 1927 года, в Новосибирске проходил первый всесибирский съезд художников. Копылову поручили выступить с обзором современного искусства в СССР , и он употребил отпущенное для доклада время, чтобы доказать неизбежность рождения самобытного искусства в Сибири. Сначала он сделал ссылку на биологические и экономические условия Сибири, затем на философскую формулу «тезис—антитеза—синтез», привязав к ней рассуждение: «И если кривая падения форм искусства в период академизма будет тезисом, то все искусство с начала X IX столетия и до наших дней будет ему антитезой, что, в свою очередь, должно неизбежно создать и синтез — НОВУЮ ВЕЛИКУЮ ЭПОХУ ВОЗРОЖДЕНИЯ»1. Отсюда уже последовала и главная мысль: «За грани- 1 И. К о п ы л о в . На перевале. «Сибирские огни». 1927, № 1, стр. 165. цей мечтают съездить в Африку, тяга к негритянскому, первобытному, усталость от однообразия европейской жизни, а у нас здесь всё, мы имеем близко под руками первобытность, азиатское. Это само бросается в глаза, выставка сейчас это подтверждает. Я думаю, Сибирь даст в будущем и Венецию, и Флоренцию, и Мюнхен, — Сибирь для развития большого искусства я считаю самым удачным местом в С С С Р »1. Теоретическая неловкость Копылова, бросающаяся в глаза, если внимательно читать его доклад, осталась незамеченной на съезде, потому что святая вера художника в грядущую эпоху Возрождения и его глубокое убеждение, что Сибири принадлежит громадная роль в завтрашней культуре Советского Союза и всего мира, вполне соответствовали настроению делегатов съезда. «Доклад Копылова построен прекрасно», — сказал В. Зазубрин2. «В общем доклад построен мастерски, даже почти марксистски», — подтвердил В. Итин3. Копыловская студия и сам ее руководитель выросли в явление явно незаурядное. Это признали в Новосибирске и тем, что доклад Копылова после опубликования в «Сибирских огнях» был издан отдельной брошюрой и что художник был приглашен в редакцию Сибирской Советской Энциклопедии в качестве основного автора по вопросам искусства Сибири. Основательных знаний по истории искусства Сибири Копылов не имел, и ему приходилось брать соавторов, тем не менее им написаны почти все биографии художников Сибири и большая статья «Живопись», до сих пор цитируемая (со ссылкой и без ссылки на первоисточник) в различных сочинениях, На отведенном ему участке Энциклопедии Копылов не забывал утверждать и пропагандировать опыт синтеза профессионального европейского и народного азиатского искусства, которым руководствовалась его студия. Он писал: «Часть художников много работает |...] над живописными разрешениями местных [...1 элементов страны, как они преломляются в восприятии местных жителей. Это искание связывается у некоторых с использованием фольклористических и вообще этнографических сюжетов...»4 Летом 1929 года Копылов со своими учениками отправился изучать бурятское искусство в монастырях-дацанах. На следующий год он занялся изучением и налаживанием народных промыслов Бурятии, где 1 Первый сибирский съезд художников. «Сибирские огни», 1927, № 3, стр. 215. 2 Там же, стр. 210. Зазубрин не совсем точно поправил И. Копылова, сказав, что докладчик неосмотрительно обвиняет марксизм в вульгарном подходе к вопросам искусства. У Копылова сказано: «Упрощенная концепция некоторых марксистов». См: И. Копылов. На перевале. «Сибирские огни», 1927, № 1. стр. 165. 3 «Сибирские огни», 1927, № 3. стр. 211 * ССЭ, т. 1. столб. 938.