Сибирские огни, 1973, №7

«Индустриальной истории». Продолжением ее явится новая поэма, над которой поэт работает в настоящее время. ...Мы сидим в рабочем кабинете Бориса Александровича. Над его письменным столом висит фотография первой магнитогорской домны, которую строители любойно называли «Комсомолкой»,— память о комсомольской юности. На столе подшивки старых газет и папки с рабочими материалами. Еще А. Твардовский как-то отметил одно из драгоценных качеств Бориса Ручьева — «способность вновь и вновь возвращаться к дорогому материалу». Для него таким «дорогим материалом», «вечной» темой стала Магнитка. «Мне давно мечталось,— рассказывает поэт,— соединить эпоху 30-х годов, зеленые побеги юности с сегодняшним днем... Увидеть Любаву и Егора возмужавших, много переживших, на иных переломах истории: в Отечественную войну, в послевоенные годы... Да, новая поэма и в то же время — продолжение. Я отказываюсь от эпического повествования. В книгу войдут воспоминания, отступления, на первый взгляд, неожиданные ассоциации» («Лит. газета», 1968, 10 января). Поэма «от первой до последней строчки будет произведением, безусловно, лирическим по самой своей сути» («Лит. газета», 1965, 20 ноября). Лирический герой расскажет в ней о себе и своем поколении, о больших событиях в жизни страны и народа: По праву всего поколенья, что было твоим — целиком, я стал твоим слухом и зреньем, и верным твоим языком. Мы. люди, не смертны у горнов (ни старость, ни немочь не в счет) в тот час, когда змеем покорным стихия металла течет. Здесь всяк по душевному праву к железному долгу привык... И вечного пламени плавок нельзя погасить ни на миг. Борис Александрович Ручьев встретил свое шестидесятилетие. С годами не убавилась его высокая требовательность к себе. «Взаимоотношения поэта со своими стихами,— пишет он, готовясь к выступлению перед молодыми литераторами,— должны строиться на высоте предельной честности, нелицеприятности, ревнивой приглядки, при полнейшем исключении самовлюбленности, слепого умиления и самообмана ради чего бы то ни было» («Лит. газета», 1964, 30 июня). Вот почему он не торопится публиковать главы фактически уже завершенной поэмы: «как ни хочется поскорее поставить последнюю точку, рад буду тому, что сердце мое, мозг мой, вдохновение (а также читатели и редакторы) позволят мне как можно дольше жить в тяжелом и самом радостном состоянии поисков, сомнений и находок, новых переделок и нового утверждения записанных строк» («Лит. газета», 1963, 26 марта). ...В дни празднования сорокалетия Магнитогорска, когда по приглашению Б. А. Ручьева я приехала на юбилейные торжества, мне вновь и вновь предстояло убедиться в том, как знают и ценят его поэзию земляки-уральцы. Его стихи и в листовках, реющих над городом, И 'на праздничных плака тах, и в юбилейном номере газеты «Магнитогорский рабочий»; они звучат на импровизированных сценах прямо на улицах и во Дворцах культуры. И самым, пожалуй, ярким выражением этой любви явилось принятое в дни юбилея специальное решение Магнитогорского городского Совета депутатов трудящихся о присвоении Борису Александровичу Ручьеву звания «Почетный гражданин города Магнитогорска». В эти дни я вижу поэта то в президиуме торжественного заседания, посвященного юбилею, то на трибуне центрального стадиона «Металлург», где проходила праздничная манифестация, вижу его читающим свои стихи на «Празднике первой палатки», в кругу тех, с кем доводилось строить красавец-город «у высот Магнит-горы». «Отпела песни юность»... Но не стареет рабочая муза поэта, излучает высокий свет истинной поэзии «огневое ремесло» Бориса Ручьева. --------- ♦