Сибирские огни, 1973, №7

Лидия Гальцева ОГНЕВОЕ РЕМЕСЛО ПОЭТА (О ТВОРЧЕСТВЕ БОРИСА РУЧЬЕВА) Мое первое знакомство с поэтом произошло в 1958 году, когда, будучи студенткой филфака, я впервые услышала его стихи. Помнится, один из преподавателей принес на лекцию только что вышедшую в Челябинске небольшую книжечку в скромном сером переплете — «Лирика». На обложке стояло имя ранее никому из нас не известного поэта Бориса Ручьева. Первые же стихи убедили в том, что за плечами их автора немалый жизненный опыт и что в поэзии он вовсе не новичок. Это были стихи о синеглазом парнишке, который, рокидая свою «первую родину», деревню, полон радостного предчувствия встречи с ликующей новью «дымноструйного города». Стихи о том, как под могучим влиянием строящегося завода умирали «последние артелки», как бывший сельский батрак и отходник превращался в передового рабочего большой стройки. С особой чистотой и непосредственностью поэт передавал чувства рабочего парня, судьба которого нераздельно слита с судьбой страны и народа, с судьбой завода и города, выросшего у «высот Магнит-горы»: Я знаю завод с котлована, с палатки, с чуть видимой дымки над каждой трубой, здесь каждый участок рабочей площадки сроднился с моей невеликой судьбой. ! Это были стихи, как я позднее узнала, из первой книги Бориса Ручьева «Вторая родина», которая вышла в свет еще в 1933 году, книги, которую редактировал Э. Багрицкий ио которой тепло отзывался Вл. Луговской. | А рядом с этими, по-юношески восторженными, немного наивными и не всегда безупречными, стихами стояли западающие в душу строки, написанные уже рукой зрелого мастера, исполненные трагедии и жизнелюбия. Это были тоже стихи о труде, труде тяжелом, изнуряющем, но в то же время П * помогающем преодолевать нравственные испытания: На ветру спокойно сняв рубаху и с лица не утирая пот, целый день я молча бью с разм аху вечный камень северны х широт. Бью, да так, чтоб кровь кипела в теле, чтобы дни без памяти летели, чтобы ночи я, как пьяный, спал, чтобы всю разлуку срок за сроком, на одном дыхании высоком так и скоротать мне под запал. Так впервые предстал перед нами удивительно цельный, мужественный облик поэта Бориса Ручьева, человека крутой и нелегкой судьбы.... ^ Творческая биография Бориса Ручьева восходит к 30-м годам. Эпоха первых пятилеток выдвинула не только нового героя литературы, она создала также и своеобразный тип художника слова, о котором говорил на 1 Всесоюзном съезде писателей Ф. Гладков: «Характерная его особенность заключается в том, что он уже не пассивный наблюдатель со стороны, не человек, одиноко идущий своей дорогой, который с презрением взирает на толпу, а активнейший участник всех дел и событий. Он весь — в практике созидания нашей жизни, в практике тех великих работ, которые совершает многомиллионный коллектив пролетариев и колхозников нашей Родины»1. В советскую литературу влилась целая плеяда талантливых поэтов: А. Твардовский, М. Исаковский, А. Прокофьев, М. Светлов, Б. Корнилов, П. Васильев, Д . Кедрин, Н. Дементьев, Я. Смеляков. К ' Стенограмма 1 Всесоюзного съезда советских писателей. М., 1934, стр. 149.