Сибирские огни, 1973, №7

«Господин народный артист» (1927), с возмущением говоря об эмиграции Шаляпина из Советского Союза, Маяковский с присущей ему категоричностью и бескомпромиссностью суждений настойчиво требовал: «С барина с белого сорвите, наркомпросцы, народного артиста красный венок!» — потому что «тот, кто сегодня поет не с нами, тот — против нас». Ревность Маяковского, прежде всего,— не к Шаляпину как человеку, а к коммунистическим идеалам, попранным «господином народным артистом». Весьма показательно, что печальную судьбу Ф. И. Шаляпина удивительно точно предсказал еще до Октября В. И. Ленин в статье «Автору «Песни о Соколе», отметив, что Шаляпин «сегодня — друг рабочих, завтра — черносотенец»1. Маяковский опять и опять утверждает могучую силу любви, которая окрыляет настоящего художника, поднимает его на гребень творческого вдохновения. Поэт не может жить без любви, она для него — радость неиссыхаемая, буду долго, буду просто разговаривать стихами я. Эти же мысли относительно подлинной любви как источника жизненной и творческой энергии человека с глубокой убежденностью четко были выражены поэтом еще в его большом дневнике-письме в связи с работой над поэмой «Про это» (1923): «Любовь — это жизнь, это сердце всего... И если сердце работает, оно не может не проявляться во всем». И снова любовь понимается только в единстве личных и социальных чувств. Без счастья родины, счастья всего человечества нет и не может быть личного счастья. Без ощущения красного цвета знамени Страны Советов меркнет алый цвет губ любимой: В поцелуе рук ли, в дрожи тела красный цвет губ ли. тоже должен близких мне моих республик пламенеть. . Вновь появляется традиционная в лирике Маяковского тема несовместимости добра, любви, красоты с буржуазно-мещанской пошлостью «думающих нажраться лучше как». Поэт подчеркивает с л у ч а й н о с т ь , противоестественность присутствия его любимой в ненавистном мире собственников, торгашей: Не тебе. в снега шедшей этими здесь на ласки и в тиф ногами. выдать их в ужины с нефтяниками. Предлагая своей любимой смело решиться на обратный шаг, приехать к нему в Москву, порвав с мишурным блеском и комфортом Парижа, поэт подбадривает ее, обещает помочь: Ты не думай, щурясь просто из-под выпрямленных дуг. Иди сюда, иди на перекресток моих больших и неуклюжих рук. «Перекресток рук», протянутых к возлюбленной,— интересная и сложная метафора, содержащая в себе элементы гиперболы. В ней использован прозаизм «перекресток», который как бы выводит персонажей из мира камерных представлений, подчеркивая земной, реальный характер грандиозного чувства. Кстати, эти строки перекликаются не только своим содержанием, но и формой .со словами, полными мужской нежности и напряженного ожидания, из письма Маяковского, адресованного той же Татьяне Яковлевой несколько месяцев спустя: «Подумай и посбирай мысли (а потом и вещи) и примерься сердцем своим к моей надежде взять тебя на лапы и превезть к нам, к себе в Москву»1. В письмах к любимой, наполненных не в меньшей степени, чем его стихи, яркими, неожиданными метафорами, смелыми гиперболами, Маяковский пишет о любви как о могучем и радостном стимуле творческого взлета художника: «Работаю до ряби в глазах, до треска в плечах... если бы дать запись всех, моих со мной же, разговоров о тебе, неписанных писем, не- выговоренных ласковостей, то мои собрания сочинений сразу бы вспухли втрое и все сплошной лирикой»2. Большой поэт всегда остается поэтом — и в частной беседе, и даже в интимном письме, вовсе не предназначенном для печати... В черновиках стихотворения «Письмо Татьяне Яковлевой» сохранились строки, не вошедшие в его окончательный вариант: Если скажешь что не надо не ворвусь грозиться на дом губ насильно не сомну. Очевидно, Маяковский не хотел снизить чувство до описания слишком «будничных» деталей, натуралистических подробностей, что явно противоречило бы общему высокому и чистому эмоциональному накалу, который пронизывает все стихотворение. Литературные эстеты порою ханжески обвиняли Маяковского в ненужной резкости языка. Но и здесь, призывая любимую вернуться на родину, поэт пользуется грубоватой шуткой, которая, на первый взгляд, кажется неуместной в интимной лирике: 1 В. И. Л е н и н . Поли. собр. соч.. т 26 стр. 96—97. 1 Цит. по ж . «Огонек», 1968, № 16, стр. 12. 2 Там же.