Сибирские огни, 1973, №7

зах становятся рисунком розочкой. Простая лампа становится люстрой. 81. Маяковский наливает из графина воду. «Да мы и пить е будем — только один с т а к ан » .____________________________________________ 82. Девушка говорит: «Какая у вас крепкая вода!» Но иллюзия любви оставляет лишь дурной след в душе героев. Без подлинного, глубокого чувства, без взаимного понимания друг друга вспыхнувшие было искры оказались бенгальским огнем, завершившимся чадной копотыо, «крылья любви» становятся жалкой бутафорией: «85. Тянутся губами друг к другу. 86—89. Фасад дома, цветы с фасада обрываются, на улице снег. Дворник в рубашке— влезает в доху. 90—93. Комната, пришедшая в норму обычного грязного вида. 94—96. Из подъезда выходят. На нем — ботики, у нее — стоптанные каблуки. Сложенные крылья под мышками. Скользят. Зевают. 97. Пройдя несколько шагов, человек достает часы. 98—101. 22 минуты десятого. Стрелки в разные стороны. Человек показывает девушке указательные стрелки, прощается. Расходятся в противоположные стороны». Лишь «громада любовь», утверждает Маяковский, способна дать могучий заряд творческого вдохновения, пустить в ход «сердца выстывший мотор». В стихотворении «Письмо товарищу Кострову...» Маяковский окончательно развенчивает «ультралевые», модные в 20-х гг. среди некоторой части интеллигенции, схоластические построения относительно «мелкобуржуазности» естественного чувства и «отмирания семьи» в условиях победы социалистической революции. Нужно сказать, что эти «теории» имели немалое хождение в ЛЕФе, среди людей, связанных с Маяковским личной дружбой и, в какой-то степени, общими творческими интересами. Известную дань этим «новаторским» взглядам отдал в начале 20-х годов и Маяковский, будучи натурой чрезвычайно эмоциональной, увлекающейся: Я не за семью. В огне и в дыме синем выгори и этого старья кусок.— решительно утверждал он в стихотворении «Любовь». Но теперь поэт, отбросивший такого рода сомнительные «теории», уже с предельной искренностью выражает стремление к простому человеческому счастью, столь естественное и понятное для живого, настоящего человека наших дней: Себя до последнего стука в груди как на свиданьи простаивая. прислушиваюсь: любовь загудит - человеческая, простая. Эти строки перекликаются с полушутли. вой, казалось бы, грубоватой репликой Профессора — эпизодического персонажа и комедии «Клоп», словами , которого гово рит сам автор: «От любви надо мосты строить и детей рожать». Комедия «Клоп» (1928) создавалась Маяковским во время поездки во Францию, одновременно с цик лом его лирических стихотворений. Кстати, эта новая трактовка любви как здорового, естественного чувства, ведущего к созда нию семьи, совпадает по времени с выходом Маяковского из ЛЕФа, схоластические дог мы которого стали тесны и чужды вели кому поэту. Пьеса «Клоп», давно уже ставшая клас сикой советской сатиры, лишь на первый взгляд далека от лирики Маяковского. Ри суя гротескный образ дремучего мещанина- приспособленца, который стремится к «изяч- пой» жизни, расчетливо торгуя собой, Мая ковский здесь показывает, насколько чужд обыватель и с т и н н о й любви. Не еду. чайно Присыпкии («бывший рабочий, быв ший партиец, а ныне жених»), поспешно ставший Пьером Скрипкиным, с наглой ух мылкой объявляет своей бывшей возлюб ленной: «Гражданка! Наша любовь ликви дирована. Не мешайте свободному граж данскому чувству». Любовь в его представ лении — это лишь выгодная торговая сдел ка, при помощи которой «дом станет,пол ной чашей». Его духовные запросы выраже ны достаточно красноречиво: «Я человек крупными запросами... Я — зеркальным шкафом интересуюсь...» И вовсе не случай но Присыпкии распевает под гитару впол не устраивающие его стихи И. Молчанова, которые оп лишь чуть подновляет: Я, Зоя Ванна, я люблю другую. Она изячней и стройней, и стягивает грудь тугую жакет изысканный у ней. Присыпкии не способен любить. Поэтому он — не человек, хотя внешне и сохраняет некоторые человекоподобные качества. П существу же, он ничем не отличается о клопа, в котором, в конце концов, и сам ви дит наиболее близкое и родное себе су щество. В этой комедии Маяковский дает унич тожающе точное определение сущности ме щанства, особенно цепкого в личных отно шениях людей, в быту: «Когда трудящее ся человечество революции обчесывалось корчилось, соскребая с себя грязь, они сви вали себе в этой самой грязи гнезда и до мики, били жен и клялись Бебелем, и о дыхали и благодушествовали в шатрах соб ственных галифе». Рисуя сатирический образ хама Присыл кина, подчеркивая его отвратительные ка чества, Маяковский «через отрицание вновь утверждает светлый идеал человек