Сибирские огни, 1973, №7

вселенной, к гению Коперника! Это отвечает максималистским требованиям поэта к жизни, к любви. Перед любовью все равны, она не определяется служебным «табелем о рангах». «Сущность любви», прежде всего,— в расчете творческих сил человека: Нам любовь гудит про то, что опять в работу пущен сердца выстывший мотор. Собеседница поэта — человек другого мира. Она уже давно «к Москве порвала нить». Поэтому автор как бы на некоторое время останавливается в замешательстве, пытаясь растолковать ей чувство советского человека: Как бы вам бы объяснить это состояние? Эти неторопливые строки, полные глубокого раздумья, умело переданного разговорным речевым оборотом, подчеркивают особую значительность темы. Кульминационное место в стихотворении занимает удивительно точное, зримое, насыщенное конкретными деталями и — вместе с тем — романтически приподнятое изображение творческого подъема художника, окрыленного высокой любовью; ’ Подымает площадь шум, экипажи движутся, я хож у, стишки пишу в записную книжицу. Мчат авто по улице, а не свалят наземь. Понимают умницы: человек — в экстазе. Сонм видений и идей полон до крышки. Тут бы и у медведей выросли бы крылышки. И вот с какой-то грошовой столовой. когда докипело это, из зева до звезд взвивается слово золоторожденной кометой. Разговорно-бытовая форма речи поэта в первой части стихотворения придает языку особую доверительность, душевную непосредственность. Не случайно и лексика тут самая что ни на есть будничная, «домашняя»: «подымает», «стишки», «книжица», «полон до крышки» и т. п. Так можно говорить лишь с добрым другом, которого хорошо знаешь, которому веришь. Затем, пользуясь поэтикой романтического контраста («грошовая столовая» — «золото- рожденная комета»), Маяковский предель­ но усиливает эмоциональное воздействие поэтического слова, передает высокий пафос творческого горения человека большого сердца, способного зажечь и вдохновить других. Любовь рождает то могучее слово поэта, которое становится оружием в борьбе за торжество правды и справедливости на земле. Слово это взвивается до звезд — Чтоб подымать и вести, и влечь, которые глазом ослабли. Чтоб вражьи головы спиливать с плеч хвостатой сияющей саблей. Маяковский, уже порвавший и творчески, и организационно с ЛЕФом, где проповедовалось нигилистическое отношение к культурному наследию прошлого, в стихотворении «Письмо товарищу Кострову...» следует традиционному в мировой лирике изображению любви, как силы, окрыляющей и вдохновляющей поэта. Конечно, речь здесь может идти о следовании традициям лишь в самом широком смысле. Маяковский и тут остается поэтом-новатором, который всегда смело развивал традиции на новой идейно-эстетической основе, придавал им новую социальную окраску и неповторимое художественное своеобразие. В киносценарии Маяковского «Как поживаете?» (декабрь 1926 г.) также есть элементы лирики, есть даже чисто автобиографический материал, но, разумеется, центрального персонажа нельзя принимать за двойника поэта, хотя он и назван его именем. Интересно, что в четвертой части сценария-, иронически озаглавленной «Натуральная любовь», речь идет о таком проявлении чувств, которые далеко не столь всеохватывающи, всепоглощающи, как в «Письме товарищу Кострову...» Это всего лишь мимолетное увлечение, которое герой принял было за любовь: «57. Делает шаг рядом. 58. Затем берет под руку и идут вместе. 59, 60, 61 Маяковский на ходу срывает с мостовой неизвестным путем выросший цветок. 62. Маяковский перед воротами своего дома. «Да вы ко мне не заходите, только на одну минуту».______________________________________ 63—69. Вокруг зима и только перед самым домом — цветущий садик, деревья с птицами: фасад дома целиком устлан розами. Сидящий на лавочке в рубахе дворник отирает катящийся пот. На крыльях любви. 70—72. У девушки Маяковского появляются аэропланные крылья. 73—74. Девушка и человек вспархивают по лестнице. 75—80. Каждая вещь в грязной комнате зацветает; из чернильницы появляются лилии, обои простого рисунка ка ваших гла