Сибирские огни, 1973, №7

какой выпивки, даже безобидного пива. В семье Папушиных не пьют и не курят. Но никто не скучает на встречах в родительском доме. Спеть и даже поплясать Папушины могут без всякого «подогрева». И это опять же пошло от Михаила Андреевича, который с детских лет уважал музыку. Играл он на модном тогда инструменте — балалайке. Потом отец купил ему гармонь — «хромку», и вечерами над озером часто звучали папушинские вальсы и фокстроты. Мечтал Михаил Андреевич о баяне, да не по карману была такая покупка. Зато для своих детей он не жалел ничего: Николаю купил баян, Владимиру — гитару. Когда соберутся вместе, Николай и Владимир играют, и все поют. Чаще всего — русские народные песни. И в этот раз посидели, попели про ямщика, который в степи замерзал, потом мать со вздохом произнесла: — Хорошо, когда вы все дома-то. Жить бы нам вместе... И опять разгорелся спор: где лучше, в деревне или в городе. Все смотрели теперь на Владимира. А он принялся перечислять уже знакомое: упорядоченный рабочий день горожанина, два выходных в неделю, кино, театры, квартира со всеми удобствами... — А у нас чем хуже? — взял слово отец. — Телевизор есть, газовые плиты — в каждом доме, стиральные машины, кино ежедневно... Да что там говорить — ладная жизнь пошла. То ли еще будет, когда силенок на новое строительство подкопим! Владимир молчал. Все знали: не он сам, а жена против деревни. И на то у нее веская причина, спешить с выводами не стоит. Прошлым летом снова оказался я в том районе. От Коченево до Подозерного нет и тридцати километров. Дорога почти все время тянется среди березовых и осиновых колков, а само Подозерное совсем спряталось в лесу. День выдался ведренный. Очистившееся от туч небо голубело, от набухшей под непрерывными дождями земли поднимались испарения. Разливались медовые запахи над скошенными травами. Деревня показалась вымершей: на улицах ни одного человека, ни одного дымка над трубами домов. Все, конечно, были в поле. А вот и дом Папушиных. С крыльца по высоким ступенькам сползал мальчуган. Коснувшись ножонками земли, он заковылял, покачиваясь с боку на бок, за курицей. На крыльцо вышла Наталья Илларионовна. Она в белой кофточке, в переднике. — Андрюша, оставь курицу! Иди, я тебя шанежкой угощу. Но парнишке интересно пообщаться с ку- дахтающей курицей, и он не идет на зов бабушки. А вокруг непуганая тишина... И деревня, и улица, и этот большой круглый дом, кажется, слились с природой. И кажется, что сейчас так же вот спокойно во всем мире, что всюду такой же свежий воздух, что везде хорошо... Я спросил у Натальи Илларионовны, где сейчас искать ее супруга и сыновей. — Да где же им быть, как не на покосе,— вытирая руки о передник, приятным грудным голосом ответила хозяйка. — Погода сегодня, вот и торопятся с сеном-то управиться. Она рассказала, как найти косарей, и мы поехали. Сразу за Подозерным открываются широкие, кое-где запятнанные небольшими колками и кустами тальника, сенокосные угодья фермы. По ним петляют, сходятся и расходятся в разных направлениях заросшие травой дороги. Мы выбрали самую торную и вскоре увидели впереди движущиеся тракторы. Возле кустов рапажника стоял голубой «Москвич». Около него Витька — старший сын Алексея. Приехал сюда с дедушкой и сейчас караулит машину. Он показал нам: — Вон деда на тракторе. Михаил Андреевич работал на подвесной волокуше, сдвигал сено из рядков в большие копны. Рядом с ним в кабине «Беларуси» сидел еще соврем молоденький парень в новом темно-синем комбинезоне. Михаил Андреевич вылез из кабины, обернулся к парню: — Ну, теперь понятно? Вот так и делай, да смотри, Костя, чтобы граблины в землю не зарывались. Когда трактор отошел, Папушин пояснил: — Из училища к нам новичок прибыл. Второй день на тракторе. Помогать, подсказывать приходится. Пошли к Николаю. Он был возле пресс- подборщика. Пиджак брошен на тюк сена. Руки измазаны автолом. Оказывается, помогал механизаторам налаживать пресс- подборщик, который почему-то рвал проволоку. Когда мы подошли, неисправность была уже устранена, и агрегат двинулся вдоль рядка, выплевывая через равные промежутки тугие тюки сена. С характерным шипением подкатил красавец К-700. Из кабины легко спрыгнул на кошенину Алексей. Вскоре с соседнего поля приехал на таком же «Кировце» Виктор. Три сына и отец были вместе. На братьев любо посмотреть: красивые, молодые, здоровые. Отец тоже не хочет уступать: хотя ему исполнилось пятьдесят, но держится молодцом, выглядит значительно моложе своих лет. Говорю ему об этом. Папушин широко улыбается, показывая здоровые ровные зубы: — Все время на свежем воздухе, на добрых харчах, вот и не старею. Теплынь. Заходим в тень, падающую от колка, садимся на копну пахучего люцернового сена, про которое Михаил Андреевич сказал, что им можно чай заваривать. Говорим о делах. Отделение уже выполнило план заготовки сена и сейчас скирдует впрок. По голосу управляющего чувствова