Сибирские огни, 1973, №7

Да... Одобрить опыт — этого еще мало, дним приказом тут не обойтись. Техннче- кая база, которую вдруг не создашь,— ,от что требуется для надежной сменной астьбы. Но дело далеко не только в технике. На [ругой день начальник Барум-Хемчикского ельскохозяйственного управления Вален- ин Васильевич Хангаев подвел решение ой же проблемы к кормовой базе. — Если стадо полтысячи голов — чаба- 1 ам невыгодно пасти вдвоем, заработок 1 ал. А если стадо восемьсот голов — паст­ бищ в округе для такого не хватит. Остается подымать урожайность паст- ¡иш. орошать их. Этому поможет строи- ельство головного оросительного сооружена на реке Барлык. Инициатором этого большого дела был )алчак Тока. В этот раз в Кызыле состоя- ась последняя наша с ним встреча. Он на- сегда остался в памяти — этот седой не- юльшой человек. Он был неспешен в речах, 1 Н черпал мысли не из сводок, а 13 личных наблюдений. Да, чабаны даль- шх стоянок годами не смотрят кино, не юльзуются электрическим светом. Оленево- [ы месяцами не видят своих детей. При сменной пастьбе — совсем другое: :емья не оторвана от культурной жизни. Дети чабана — в детсаде, в школе. Жены нботают на селе. Они и помогли нам княть вопрос» с доярками. Чабан вернется га стоянки — дома его ждет баня, чистое 5елье, хороший обед. — Старики предпочитают брать с собой аа стоянку жен,— говорит он.— Дело хозяйское. И мне нравится такая ненавязчивость в суждениях, такое понимание человеческого «строения. — А главное, если все это хорошо организовать — молодежь пойдет в чабаны. На зтом свет построен... С ним нельзя не согласиться: полный перевод отгонников на сменную пастьбу будет завершающим этапом перевода аратов на оседлый образ жизни’ И я начинаю понимать, что вопрос этот далеко не только производства, и не только культуры, и не только школьный. Это этап социального преобразования. Безрудный гребень С Виктором Алексеевичем Уховым, директором асбестового комбината, мы договорились посидеть над моей записной книжкой 1963 года, выяснить, кто из моих старых знакомых по комбинату чем известен сегодня. Только из этой затеи ничего не получилось. Называл я фамилии одну за другой, Директору оставалось плечами пожимать: кадровики тут же уточняли, что «названный товарищ» уволился. Да это н понятно. В 1963 году комбинат все еще был в стадии затянувшегося строительства, кадры в основном были приезжие, к здешнему перепаду температур от плюс сорока до минус шестидесяти не привыкшие, жилой поселок состоял из временных продуваемых и промерзаемых зданий. И сейчас помню, как рассказывала про мороз в квартире Валентина Васильевна Х аит, экономист стройки. — Вот жаловалась, а ведь осталась в Ак-Довураке,— обрадовался Виктор Алексеевич.— Кстати,— спохватился он.— На горе-то вы наверняка бывали. А начальником горы был ее муж — Леонид Борисович, он теперь — заместитель главного инженера. С Леонидом Борисовичем в тот же день мы сидели н вспоминали канун пуска первой очереди. Тогда разработка асбеста здешним горнякам была в новинку. Первый начальник горы готовил первый мощный взрыв: надо было поднять в воздух три тысячи девятьсот кубометров скалы. В проекте это обозначалось как снятие «без- рудного гребня». Ожидали, придется потом убирать пустую породу, а оказалось, что это на семьдесят процентов богатейшая руда. Сверху она была только дерном покрыта. Дар этот приняли как должное. Решили только, раз в «безрудном гребне» такое обнаружилось — ниже будет еще богаче. И два эти слова для работников горы стали синонимом неожиданного открытия. Через девять лет мы снова вместе едем «на гору». Когда-то она действительно была горой, и с рабочей площадки, где с помощью отбойных молотков добирались до зеленоватых рудных жил,— открывался вид на десятки километров в округе. С севера любовались мы Саянами, с юга — Танну-Ола. А еще выше над нами взгромоздился на скале лязгающий металлом экскаватор. Сегодня все было наоборот. От горы осталось одно название. Вместо нее была яма, точнее чаша, такая обширная, что противоположный край ее нечетко вырисовывался в утренней дымке. Далеко внизу на уступах террас крохотные пятикубовые экскаваторы насыпали руду в такие же, словно игрушечные, тридцатитонные самосвалы. За какой-то десяток лет гору срыли, углубились на сто метров, а руда, судя по проекту, уходила на триста. И сколько ее было еще ниже — пока не мог сказать ни Леонид Борисович, ни его товарищи — специалисты из технического отдела. Так же, как не могли бы сказать первооткрыватели месторождения — безвестные кочевники, которые еще тысячи лет назад, обнаружив горный лен, не боявшийся огня, нашли ему применение: стали армировать им глиняные печи. Сто лет назад о чудесных волокнах услышали в России. А еще через два десятилетня работные люди купца Сафьянова,