Сибирские огни, 1973, №7

__ 112 это всерьез. У старпома не хватало главного качества — постоянной, систематической требовательности к подчиненным и к себе. Собственно, уже тогда были ясны причины многих нарушений. Прежде всего — мы еще недостаточно знали друг друга. Танкер был только что построен, экипаж подбирался с разных судов. Люди еще не притерлись друг к другу, не усвоили новых требований. Затем — некоторая неопределенность в работе. Мы знали, что на период «обкатки» судна будем заняты перевозками между черноморскими портами. Но вот что плохо: ни один рейс нам не известен заранее. Сегодня идем, к примеру, в Севастополь, а потом куда? Люди хотят определенности в своем, пусть даже недалеком, будущем: что написать семье о сроках возвращения, о предстоящих заработках. Им надо знать порт назначения, потому что они хотят получать письма из дому: ведь скупые строчки радиограмм многого не расскажут. И, наконец, характер работы. Рейсы между черноморскими портами — коротенькие, с гулькин нос. Снялись, к примеру, в четверг из Херсона, в субботу утром пришли в Туапсе, в воскресенье снялись, через сутки пришли в Жданов, через 11—12 часов пошли на Керчь, а оттуда снова на Херсон. Швартовки и отшвартовки — вся палубная команда на ногах. Навигационные условия таковы, что капитан и старпом все время на мостике, старший механик — в машинном отделении, на баке торчит то боцман, то плотник. Матросы на переходах несут вахты и выполняют текущие работы, либо готовят емкости под груз: возим разные жидкости, надо вымыть и вычистить танки после каждой. А это нелегкий труд. Словом, вроде и в порты часто заходим, а все ни два ни полтора; основное время проводим на судне, на берегу бываем считанные часы. И люди порой срываются, особенно те, у кого слаба внутренняя самодисциплина. Однако, хотя и говорят французы, что понять — значит простить, здесь не тот случай. Нам предстояло понять для того, чтобы изменить положение. Мы были экипажем, но еще не были коллективом. Постепенно определялись люди. Как-то подошел моторист Костя Ким —- маленький, плотный кореец. Просит помочь в подготовке к экзаменам, хочет поступить осенью в университет. Спокойный, общительный, он оказался еще и настойчивым. Из него вышел хороший секретарь комсомольской организации. Определялось и отношение людей к общему делу. В Батуми пришли в канун Октябрьских праздников. Предстояло после перевозки мазута перейти на транспортировку толуола в Италию. Толуол — невероятно капризный груз. Это жадный растворитель, и малейшей посторонней примеси достаточно, чтобы испортить все полторы тысячи тонн очень дорогого продукта. Отсюда жесткие требования к чистоте танков со стороны контрольной лаборатории. Кстати, никто из ее работников не верил, что после мазута можно подготовить судно под толуол. Целую неделю, днем и ночью, палубная команда мыла танки. Даже такие крепкие парни, как Анатолий Ванифатьев, Борис Голяков и другие, качались от усталости, жаловались па тошноту — как ни берегись, а все равно надышишься парами толуола. Раз за разом брались пробы, а чистота резервуаров все не отвечала условиям. И снова боцман Володя Чертов, и донкерман, и остальные натягивали робы, лезли в танки, перегоняли по системам горячую воду. И ни разу никто не отказался работать, не потребовал перерыва. На праздничном вечере, куда нас пригласили гостеприимные грузинские моряки, смогли побывать только несколько человек. В тот раз лаборатория так и не приняла танки под толуол. Пришлось идти с другим грузом в Александрию. И снова в рейсе после выгрузки мыли танки, да не раз и не два. В конце концов повезли в Италию груз, аналогичный толуолу — бензол. Свое умение работать доказали. К тому же пришла радиограмма из порта приписки — Находки: наша работа на Черном море помогла Дальневосточному управлению нефте- флота выполнить квартальный план... Конечно, производственные успехи радовали. Но еше важнее было то новое, что