Сибирские огни, 1973, №6

обаянию, непреклонному перед влиянием, враждебно ему действующим. Все это известно начальству, которое уважало меня и только по усиленным моим просьбам уволило в отставку, когда я выслужил скромную пенсию, чтобы на свободе при- весть к концу мои многолетние работы. Это было в 1859-м году, когда жалованье смотрителю училищ увеличилось по штату до 450 р. Но тут начался для меня ряд самых тяжелых испытаний. Пожар во время последних беспорядков в Варшаве истребил все мои бумаги, бывшие у господина Ковалевского, которому они были от меня переданы еще во время служения его ректором Казанского университета1, наводнение в Иркутске лишило меня всего моего достояния, книг, инструментов и множества рукописей2; болезнь отняла у меня зрение и более восьми лет заставила пролежать в постели без движения; потрясающие душу семейные несчастна тяготели надо мною пятнадцать лет; люди и природа, казалось, шли противу меня; те, кто сочувствовал мне, или разъехались, или умерли; я остался один на чужбине, как пленник в вертепе злодеев; даже звуки человеческого голоса были для меня редко- стию, а сам я едва не отвык от способности говорить. Пятнадцать лет беспрерывной пытки, тяжкой болезни, страшных лишений, вечной тьмы и могйльного безмолвия что-нибудь да значат для человека, привыкшего к удобствам жизни и комфорту, изнывающего потом почти на голых досках под грубою собачиною в грязной, иногда не топленой комнате... кто бы устоял против такого столкновения обстоятельств? Но я не упадал духом и всегда работал если не руками, то умом и соображением. Книжку «Поэтические картины» я составил в две недели именно при вышеизложенном положении, когда голод и холод свирепели для меня в высшей степени и когда крайность добыть денег принудила меня пустить в ход способность, которую я приостановил было на время для ученых соображений. Когда я был здоров, то не жалел ни сил, ни денег, работая на пользу отечества. Судьба помешала мне довер- \ шить глубоко обдуманные проекты; но я еще не потерял энергии и надежды. В болезни я ни роптал, ни утруждал начальство просьбами о помощи, пока, наконец, совершенная крайность и безвыходно отчаянное положение не вынудили меня к тому; да и тут было в виду более желание окончить или подвинуть вперед начатое, чем личная нужда. Отсюда предлежащая переписка и моя настоящая просьба, как дополнение к ней. В прилагаемом при этом письме дублете Записки о моих трудах, составленной по требованию одного из местных учреждений, поименовано далеко не все, что я делал. Еще чуть не в детстве я написал два романа стихами «Наташа» и «Заветный бокал», которые были пересланы графу Д. И. Хвостову; а им, как он писал ко мне, переданы, помнится, г. Ветринскому для «Северного архива». Эта ребячья работа не стоит внимания, равно как и множество больших и малых баллад, тогда же мною написанных3. Где-то напечатано мое стихотворение «Песнь якутки»4, а в одном из изданий Сибирского отдела Географического Общества помещена статья: «О начале хлебопашества в Якутской области»5. Я не говорю о статьях, напечатанных мною в разных газетах, относительно современных местных физических явлений, и о других мелочах, — всего припомнить нельзя. Прилагаемая Записка довольно объясняет дело. Я имею жену и сына 14 лет, который обучается в 3-м классе гимназии на мой собственный кошт. Я получаю от казны пенсию 617 р. 40 к. в год, которая при здешней дороговизне едва доста[то]чна на самое скудное существование. Чтобы понять это, необходимо прибавить, что здесь порядочный кучер получает от 300 до 400 р. жалованья в год, при готовой квартире, содержании и верхней одежде, с подарками по большим праздникам, а обыкновенная кухарка при тех же условиях от 70 до 100 р. Самая бедная квартира для сколько-нибудь сносного житья обходится не менее как в 20 р. в месяц, кроме дорого стоющего отопления; а приют для рабочего в лачужке 5 р. Все прочее ценится в таком же размере. Я не имею счастья знать особ, к которым обращаюсь с просьбою и от которых зависит моя участь и прогресс моих трудов; но да внушит им господь участие к труженику, застигнутому в глуши рядом невыразимых несчастий и лишений! Дмитрий Давыдов Иркутск, 30 июня 1875. А д р е с мой: Дмитрию Павловичу Да­ выдову. В Иркутске, Харлампиевская улица, дом Яковлева, № 24-й. Д У Б Л Е Т ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА О ТРУДАХ КОЛЛЕЖСКОГО АСЕССОРА ДМИТРИЯ ДАВЫДОВА В письме моем к господину статскому кую жизнь и потом ряд необыкновенных советнику Петру Александровичу Сивере"5 несчастий, повергших меня в безвыходное я изложил в общих чертах мою тружениц- положение. Письмо это могло бы пока-