Сибирские огни, 1973, №6

Искусство Илья Фоняков УТВЕРЖДЕНИЕ ЖИЗНИ (О творчестве художника Николая Грицюка) Художник пишет город. Преимущественно. Почти исключительно. Сейчас многие пикнут город, и это естественно. Роль и значение городов в жизни человечества растет и будет расти. Растут и будут расти и сами города — центры политики, науки, культуры, средоточия интеллектуальной энергии, преобразующей мир. Не удивительно, что современный город, с его сложным и динамичным обликом, с его улицами, автомобилями, светофорами, заводскими корпусами, эта «вторая природа», сотворенная человеком, привлекает внимание художников. Да, город пишут сейчас многие. И пишут, как правило, весьма умело. Почему же многое из этого многого оставляет сердце все-таки холодным? И почему неизменный острый интерес вызывают работы новосибирского художника Николая Грицюка? Отмечая недавно пятидесятилетие худож- аика, город предоставил под его ретроспективную выставку весь первый этаж Новосибирской картинной галереи. И снова повторялось то, что было уже не раз: многолюдье в день открытия, длинная очередь в тесный гардероб, споры возле отдельных работ и на страницах книги отзывов. Да и в последующие дни зрителей в залах было всегда немало. Что же такое есть в этих работах, в большинстве своем — акварель- вых листах? Вспоминаю: был какой-то серый, хмурый лень, один из тех, когда все валится из рук; людей, которым звонишь по делу, не оказывается на месте, когда не читается, не пишется,— у кого не бывало таких дней! Что-то «подтолкнуло» меня заглянуть к Николаю Грицюку, в его мастерскую. Как всегда немногословный, он стал выставлять одну за другой, прямо на полу, вдаль стены, свои новые акварели. Одна из них меня поразила, хотя, вроде бы. ничего особенного в ней не было. Пересказывать словами живопись почти столь же трудно, как и музыку, но я попытаюсь передать хотя бы внешнюю «фабулу» этой работы. На листе обычного размера, во всю его ширину, был изображен строящийся дом. Обыкновенная стандартная пятиэтажка, близкая к завершению, но еще не подведенная под крышу. Вечер, солнце садится, фасад здания, обращенный к зрителю, уже в густой синей тени, но еще ярко светятся оконные проемы верхних этажей, и верхняя площадка, где копошатся людские фигурки, озарена резким предзакатным светом.' Недостроенный дом казался живым, казалось, физически ощутим самый процесс его роста. Казалось, он растет из земли сам собой, как некое невиданное растение. И подумалось: а ведь и впрямь, не только потому растут дома, что горсовет принимает соответствующие решения, проектные институты разрабатывают типовые проекты, а местные архитекторы осуществляют их «привязку» к данной местности! Дома растут потому, что они не могут не расти, в силу могучих и необратимых законов жизни, а зодчие и каменщики лишь подчиняются этим законам. Акварель была переполнена жизнью, жиз- неутверждением, энергией. Какой-то, я бы сказал, заразительной энергией. Я вышел из мастерской другим человеком: хотелось работы, действия, и серый день казался уже вовсе не таким серым. Все это, может быть, и субъективно, и несколько наивно, но я глубоко убежден, что в разговоре о явлениях искусства без субъективного элемента не обойтись. Есть вещи, которые можно объяснить только «через себя».