Сибирские огни, 1973, №6

ему не попадается, о чем он и сообщает нам всякий раз с большой рас­ терянностью. — Нет рыбы,— говорит папа, обводя нас тревожным взглядом, Совершенно нет. Просто удивительно. — И скоро совсем не будет,— успокаивает его Паганель. Рыбные запасы, говорит Паганель, основательно подорваны — эт общеизвестный факт. Подумать только, еще лет пять назад он покупал в магазине свежую стерлядь. По четыре пятьдесят за килограмм. Теперь Паганель готов отдать за килограмм двадцать четыре пятьдесят — н кому отдавать? Рыбы нет даже в Одессе. Завалящего бычка не найдешь. Один хек серебристый. Это в Одессе — скумбрийной, ставридной и ке­ фальной! «Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя приводил...» А те­ перь что он туда приводит? Шаланды, полные свежемороженого хека? Если Паганель знает за одесскую рыбу, то дяде Коле известно все про обскую. Раньше в Оби было очень много рыбы. Она там, можно ска­ зать, кишмя кишела. Дядя Коля сам, когда еще был студентом, ловил стерлядь на том месте, где теперь построена Обская ГЭС. Он брал обык­ новенную бельевую веревку, привязывал к ней ржавый крючок, цеплял червяка и забрасывал эту пустяковую снасть в воду. Стерлядь хвата­ лась, как сумасшедшая. А недавно вот дядя Коля, по своим журналист­ ским делам, плавал по Оби. Он проплыл почти три тысячи километров, от Новосибирского водохранилища до Карского моря, но рыбы так и не обнаружил. Только один раз шкипер самоходки угостил его кусочком полусырого язя, да еще в городе Нижневартовске дядя Коля встретил как-то человека, несшего на прутике двух чебаков. Правда, был еще тре­ тий случай —в самых низовьях, почти в Обской губе. Однажды прямо к сидевшему на бережку дяде Коле выплыл из камышей катер без опоз­ навательных знаков, весь увешанный по надстройкам осетрами. Но ког­ да дядя Коля спросил у небритых мужчин, управляющих катером, где они взяли рыбу, те грубо ответили: «А тебе какое дело, крыса!»— и уп­ лыли обратно в камыши. — Апше, я очень опасаюсь, что уже ближайшие наши потомки бу­ дут всерьез полагать, будто рыбу добывают из рыбных консервов,— под­ водит итог Паганель. Пана после таких собеседований обычно говорит: — Пойду все же попробую еще. Только бы мне ее встретить — уж я не промахнусь. И он опять ныряет в море — на этот раз до ужина. В промежутках между ныряниями папа воспитывает меня: за то, что я карабкаюсь к лагерю по скалам, обдирая колени; за то, что плетусь как черепаха в обход, когда могла бы пулей взлететь по ска­ лам; за то, что не хочу идти в воду; за то, что отказываюсь вылезать из воды; за то, что сижу сложа руки, как барыня; за то, что суюсь не в свое дело... Методов воспитания у папы несколько. Чаще других он употребля­ ет показательный, или — как я его про себя называю — метод вопросов и ответов. Малыш, а что сейчас на моем месте сделала бы мама? — спра­ шивает он. Отвечать нужно так: — Мама взяла бы ремень. — Заведомо,—кивает папа,— А я что делаю? — А ты ограничиваешься замечанием. Вот именно,— соглашается папа-— А ты что должна делать?