Сибирские огни, 1973, №5

Прасковья Никитична смахивала уголком фартука пыль с та ретки: — Садитесь. Отдохните.— И заговорщически добавляла:—Ч ничек для вас приготовлен. Доставала чайник из-под верстака, а иногда приносила из чула[ какой-то отменный. Посетитель приподымал крышку. Если, поми листовок, обнаруживал свежий номер «Искры», говорил: •— Вот славно!.. Славно мастер починил! Спасибо ему.— И, но жая голос до шепота, спрашивал:—Сколько их тут?.. Ежели по ч вертаку за каждую...—И опять —полным голосом: — Вот, получите Прасковья Никитична клала деньги в верхний ящик комода и в вращалась к стряпне или стирке. Тук, тук, тук!—ходики отсчитывают минуты, большая стрелка торопясь идет по кругу. Уже десятый раз с тех пор, как Прасковья китична осталась одна в квартире. «Что же это такое?.. Где же Ваня так долго?..» Она отставляет раскаленный утюг на подставку, идет к часам, по тягивает медную гирю, опустившуюся чуть не до самого полу. Ча бьют двенадцать. «Давно пора бы воротиться... Спаси бог, не оплошал ли где-а будь...» Приопустив усталые руки, возвращается к столу, глубоко вздь ет, добавляет в утюг древесных углей и снова принимается глади: белье. Складывает стопкой. Завтра утром, пока Ваня будет дома, нео ходимо отнести хозяевам. «А если?..—Она проводит ладонью по горячему лбу. Голова у разламывается от боли,— знать, угорела от утюга.— Если Ваня не ротится?.. Ой, не приведи бог...» Хорошо бы распахнуть форточку, но ставни закрыты на болты Села на край кровати, потерла пальцами виски, погладила прав рукой грудь, придержала ладонь на животе, на короткое время зата л а дыхание. «Не слышно... Еще рано ему...—Опять вздохнула.—Если Ва где-нибудь словили... Долго не узнает о нашей радости... Трудно буд мне... Все равно радость! Как подумаю, даже сердечко встрепенется... В ставню за верстаком чуть слышно стукнули. Козонком указ тельного пальца. И еще — два раза. С гой же осторожностью. Ва Накинув дубленую шубейку на плечи, Прасковья Никитична метнулас открывать дверь. Еще в сенях Пван Васильевич обнял жену! в темноте, пощекота ее горячие щеки усами, поцеловал в губы: Извини, Пана. Знаю, что волновалась... Но не мог раньше. Едва успев перешагнуть порог прихожей, тыльной стороной лад ни прикоснулся ко лбу жены: — Да ты не расхворалась ли?.. Лицо горит. — Это, Ваня, от... — Знаю — от утюга. — Нет, не догадался. От думки одной...— Прасковья Никитич юркнула в комнату,-—Иди ужинать. Самовар-то я три раза подогревз ла, а вот картошка остыла. И хлеба у нас... — Завтра, Пана, купим. Я — с получкой. — Нашел Грача?! Ну и слава богу.