Сибирские огни, 1973, №5

реалистическое. Для него важно не впечатление художника, а отображе­ ние жизни, реальности. — А мне, Надюша, из последних веков более всего по душе наша русская живопись: Репин, Суриков. Неповторимые гиганты! А наша литература? Созвездие гениев! А наша волжская песня?! — И Володя обожает... Нет, не то слово... У Володи волжская на­ родная песня —в душе. Он говорит: корни искусства —в народной тол­ ще. Там —чистый родничок. Оттуда оно появляется на свет, как Волга- матушка, и разливается во всю ширь. Вот, говорит, о чем надо писать профессорам, мыслящим по-марксистски. Если бы у него доходили руки... — Дойдут... Еще напишет... Ну, а где же эта галерея? — А я теперь уже и не разберусь в таком лабиринте улочек. Придет­ ся у кого-то спросить — Спрашивай. Ты, небось, успела освоить баварский диалект? — Немножко. А по-русски, пожалуй, лучше нам не разговаривать. И поглядывать —не увязался бы за нами какой-нибудь подозритель­ ный тип. 6 Елизавета Васильевна присматривала за кастрюлей, в которой ва­ рился суп; между делом набивала табаком гильзы Катык. Кржижанов­ ский вошел к ней с дымящейся сигаретой. — И как вы можете курить такую дрянь?!— Елизавета Васильевна повернулась к нему с готовой папиросой в руке.—Берите вот, а эту га­ сите. Я сигарет не выношу —какие-то все пресные. И без мундштука их нельзя. А с мундштуком женщина, как чиновник из департамента. Она взяла папиросу, слегка сдавила бумажный мундштук, не скры­ вая предстоящего удовольствия. Кржижановский, успев погасить сига­ рету в пепельнице, поднес ей горящую спичку, а потом закурил сам. Они встали к открытому окну. — Вот докурю последнюю тысячу и—домой. Не могу я здесь жить. Все вокруг —чужое, и у меня подкатывает к сердцу эта... как ее?., тоска по Родине. — Ностальгия. — Я раньше о ней только в романах читала: .человек места себе не находит от щемящей тоски по родине. А теперь сама мучаюсь. Выйду на улицу —деревья не наши. Даже колокольный звон и тот не наш. Уеду! — А Надежда с Владимиром как же тут без вас? — У них —дело. Нельзя газету бросать. Я же вижу: на них все дер­ жится. Даже на неделю и то не смогли вырваться в горы. — И ностальгия к ним не подступится? — Как сказать... Тоже тоскуют. Только не говорят. Крепятся. И жи­ вут письмами из России. От друзей, от агентов «Искры», просто от рабо- чих-революционеров. Теперь письма-то к ним, как голуби, летят со всех сторон. Ну, а мне Питер снится, и зима здесь покажется мучительной. Вот и решила —домой... Покурив, Глеб Максимилианович направился в соседнюю комнату, шагал легко и осторожно, чтобы не стучали каблуки и чтобы ничем не помешать Ильичу; мысленно говорил себе: «Ему необходимо закончить брошюру, елико возможно, быстрее. Она нужна всюду. Безотлагательно необходима» Нетерпеливо припал к рукописи, будто утолял жажду. То и дело подтверждал кивком головы: «Правильно, Володя!.. Верно!»