Сибирские огни, 1973, №5

чаем золотника-то,—развела руками мать.— Проживешь до осени, там будет виднее. — Ой!..— Глаше снова вспомнился Иван: уже сейчас сердце ноет... Вспомнилось последнее письмо Надежды Константиновны: «Искру» со­ бираются сделать ежемесячной, а финансы у них плохи, нельзя поста­ вить дело так широко, как хотелось бы. Им там нужны деньги, деньги деньги. Надо хоть чем-нибудь помочь, а она тут, похоже, застрянет. Я, мамуша, не могу. Понимаешь, не могу, чтобы обо мне худо думали, Денег не будет, так я пешком... — Пешком ты не пойдешь,—твердо сказала мать.—И загадывать пока не станем. Пей чай. И вечером, в постели, опять вспомнился Иван: «Не могу иначе...» Какие неотступные слова!.. «Ой, да ведь это же, в самом деле, у Толстого! — Глаша, отпрянув от подушки, села в кровати и приложила пальцы к щекам, вмиг налив шимся жаром.— Вронский говорит Анне... В морозную вьюгу... На ка­ кой-то станции... Теперь ясно помшо: «Я не могу иначе». Неужели Ивану вспомнились эти слова? И он любит... Ой, даже сердце замирает... вдруг это только совпадение слов? Простое внимание... И больше ни чего?..» Глаша вспрыгнула, зажгла свечу и на цыпочках пошла в соседнюю комнату, где одна полка в книжном шкафу была отведена Льву Тол­ стому. Приехал Алеша, старший сын Окуловых. Сибирь он покинул шесть лет назад: обострившийся туберкулез за ставил его красноярскую гимназию сменить на киевскую. Там он почув ствовал себя здоровым и1вскоре стал одним из самых деятельных участ­ ников гимназического социал-демократического кружка. К той поре все города юга уже клокотали гневом. В Киев слетелись делегаты юношес­ ких кружков из двух десятков городов, и Алешу Окулова избрали пред­ седателем съезда. Через день начались провалы. Ему, к счастью, уда­ лось избегнуть ареста. Окончив гимназию, он уехал в Швейцарию: Же­ нева манила его как центр свободной русской политической мысли. Там он прижился, вошел в клуб русской молодежи, учившейся в универси­ тете. И в Россию не вернулся бы, если бы не приближался срок выпол­ нения воинской повинности. Он, страдавший близорукостью, надеялся, что его не забреют, и он, сохранив легальность, уедет в Москву. Там попытается поступить в школу Художественного театра. По вечерам мать и сестра расспрашивали о Швейцарии. Алеша вос­ торженно рассказывал о прогулках на пароходе по Женевскому озеру, о пеших походах по горам, об альпийских лугах, так похожих на полю­ бившиеся с детства Саянские высокогорья, но случалось как-то так, что всякий раз его рассказ склонялся к знаменитому женевскому россияни­ ну Георгию Плеханову. — Ты бывал у самого Плеханова?! —всплеснула руками Глаша, когда впервые услышала об этом.— Как тебе, Алеха, повезло! — А я от политиков слыхала,—заговорила мать,—что Плеханов сильно гордый и высокомерный. — Может, с гордыми и он гордый. Не знаю. А нас, молодых, при­ нимал просто и приветливо. Часами расспрашивал о родине, о настрое­ нии народа. Чувствовалось: натосковался там, в оторванности от рево­ люционного движения. И о России ему было интересно знать елико воз­ можно больше. Он даже согласился председательствовать в нашем клу