Сибирские огни, 1973, №5

Затявкал лохматый Казыр. Глаша выбежала на крыльцо. Сивобо­ родый конюх, успев спешиться, открыл ворота. Во двор въехала на взмыленном чубаром иноходце небольшая женщина в плисовых шаро­ варах и легкой жакетке. На голове у нее была простенькая фетровая шляпа, на шее белый шелковый шарф, завязанный пышным бантом. В ушах блестели серьги —бирюзовые капельки. Ей было под шестьде­ сят В уголках сухо очерченных губ прорезались складки, между стро­ гих бровей —две глубокие морщины. В седле она, с детства привыкшая к верховой езде, держалась прямо и свободно, как наездница. Девушка метнулась навстречу матери. Екатерина Никифоровна, за­ быв снять с руки темляк плетки, ловко спрыгнула на землю, будто прое­ хала по горам не шесть десятков верст, а какую-нибудь одну версту, и обняла дочь: _ Глашурочка!.. Драго... ценность моя! -—И вдруг, чтобы не рас­ плакаться от радости, стиснула зубы и уткнулась лбом в грудь дочери. _ Мамуша! •—Девушка приподняла голову матери и сдержанно поцеловала ее,— Только без дождика, мамуша. Я же приехала на це­ лый месяц! _ Откуда ты взяла, что я плачу? Просто — неожиданность. Я ведь уже потеряла надежду...—Екатерина Никифоровна сорвала с руки тем­ ляк плетки и повесила ее на луку седла.—На месяц, говоришь? Ну, об этом мы еще потолкуем. — Меня будут ждать. — Кто же? Интересно бы узнать, хотя бы имечко. — Друзья. __ Дх, эти!.. А я-то думала... Тебе ведь, Глашенька, двадцать три годка! — Я помню, мама. И твою поздравительную открытку храню. _ Хотя что я?.. Так вырвалось, нечаянно. Пойдем в дом.— Поды­ маясь на крыльцо не по-женски твердым шагом, Екатерина Никифо­ ровна позвала: — Агапеюшка!.. Самоварчик бы нам. Спустя полчаса мать, успевшая умыться и переодеться, разливала чай. Глаше полчашки налила из заварника: _ Ты всегда любила крепкий. А вот Катенька — наоборот... Ты давно ли виделась с сестрой-то? Как она там, одинокая горлинка? Буд­ то в Киеве нет парубков. — Не до парубков, мама. Время такое... — Время, сама знаю, неспокойное. А годы-то девичьи идут. И не повторятся.— Екатерина Никифоровна откусила уголок от кусочка са- ■хара, отпила чай из блюдца.—Я не осуждаю,— делайте что надо. Толь­ ко не забывайте прислушиваться к сердцу. — Не надо, мама. Лучше расскажи, как тут зиму коротала. — Как медведица в берлоге. Политики, кончив срок, разъехались. Навещать меня было некому. Только отец Митродор приходил. Помог ; елку для деревенских ребятишек. Пришли с родителями. Больше ста человек. Песни с ними пела, чаем поила. А потом опять, как в берлоге. Летом мне легче: в заботах дни мелькают, как гуси перелетные. То на Сисим еду, то — на Чибижек. Правда, везде одно огорчение: золото ис- тощилось. Денег едва хватает с рабочими рассчитываться... Пей чай-то. Не студи. И ни о чем не думай. Пусть у тебя голова отдохнет, провет­ рится за лето. — За месяц,— напомнила Глаша.— Больше я не могу... — А как я тебя отправлю, если золото не намоется? Хоть бы золот- ник со ста пудов, и то я ожила бы. Всем бы вам помогла. Но не полу