Сибирские огни, 1973, №5

вел его эместе с другими солдатами в бой. Иосифа тяжело ранило...» Вот подлинное мужество Иосифа Утки­ на — мужество, не карающее, а подымаю­ щее людей. Вероятно, этим свойством обла­ дает и вся его лирика. А романтическая поза? Что ж, цепь ро­ мантических атрибутов постоянно сопро­ Е. Жилкина. Родные ветры. Стихи. Иркутск, Сборник стихов Елены Жилкиной «Род­ ные ветры», выпущенный в серии «Сибир­ ская лира», итожит ее многолетнюю ра­ боту в поэзии. Поэтический голос Е. Жилкиной окреп и приобрел собственную окраску в середине 60-х годов. После книги «Парус», помечен­ ной 1963 годом, увидели все поэта, до того выступавшего с довольно инфантильными стихами в журналах, альманахах, выпу­ стившего два сборника — «Сердце не забы­ вает» (Иркутск, 1958) и «Верность» (Улан- Удэ, 1943). Говоря об окрепшем голосе, я имею в ви­ ду не басовые ноты, а негромкие лириче­ ские мелодии. Именно такой поэт Елена Жилкина. Во многом интимен дневник ее творчества. Но эта интимность интересна, она вышла за пределы личной исповеди. Читая стихи, понимаешь: они написаны женщиной, и могли быть написаны только ею. Такой ли уж это грех для поэзии — «женские стихи»? Думаю, нет, не грех это вовсе, ибо индивидуальные черты, которые в статьях критиков именуются «своей инто­ нацией», как раз явственней проступают там, где лирический герой, говоря попросту, виден. Вспомним Анну Ахматову, велико­ лепного поэта отнюдь не «мускулатурных», не «мужских» стихов. Не для того, чтобы проводить рискованные параллели, назван этот пример. Но стихи Ахматовой пленяют именно своей женственностью, даже, ска­ зал бы я, величием женственности. У Елены Жилкиной женские настроения, видение мира, образ мышления. Она лише­ на в лучших своих стихах рассудочности, расчета, ибо чувственности нет места ря­ дом с этими категориями. Даже в непри­ способленности, неустроенности, проступа­ ющих из стихов, виден ее женский харак­ тер. «Тепла и счастья не хватает мне», — при­ знается Елена Жилкина в «Письме москов­ скому другу». Но чувства ее от этого не становятся грубее, в них легко угадываются и доброта, и доверчивость: Ведь у правды моей голубое высокое небо, никогда не приснится такое моим врагам. Ведь у правды моей открытые настежь двери, чтобы жить нам да жить, вождает поэтов, становясь подлинной, выс­ шей реальностью их жизни. Как томик Лер­ монтова, застывший в руках у мертвого Иосифа Уткина, погибшего в авиационной катастрофе. Как судьба его старой слепой матери, от которой скрыли гибель сына и которая умерла с надеждой на скорую встречу с ним... В. КОПЕЛЕВИЧ Вост.-Сиб. кн. изд., 1972. ничего от людей не тая. И смелеет она, поднимаясь от их доверия. И смелеет она, окрыленная правда моя. Горечь разлук, размышления по поводу того, что «скроена не так судьба моя, и надо все сначала...», сомнения, неверие, надежды — все это входит в стихи Елены Жилкиной, все это лейтмотив ее творчест­ ва. Сегодня никого не смутит, что такого рода настроения могут стать материалом поэзии. Сегодня она вправе признаться: ...но, понимая прошлые ошибки, ни от одной из них не откажусь. В книгу правомерно входят стихотворе­ ния, напоенные душевными тревогами, личными невзгодами, женским одиночест­ вом. Это — рассказ о жизни, трудной, сложной, неспокойной: Живу надеждами не ослепленной, раскаяньям навстречу не иду, без снисхождения, горько, исступленно своим потерям давний счет веду. Потерь было много. И среди них — утра­ ту дорогих сердцу людей, о которых поэт говорит: Каким несправедливым ветром Нас разбросало всех тогда. У читателя, наверно, из всего сказанного сложилось впечатление, что книга лишена каких бы то ни было черт современности, социальности. Ничего подобного! В том-то и дело, что Елена Жилкина поэт сегод­ няшний. Она много ездит, много видит, влюблена в людей, в край, где живет. Ей есть за что любить этот край, в котором она родилась и выросла, недаром именно К нему обращается она как к старому и доброму знакомому: Мимо рыбачьи плывут мореходки, длинный оставив след... Я прихожу сюда легкой походкой, кажется, много лет. Чайки-горюньи по-вдовьи тужат, как мне их зов знаком. Синее-синее гор полукружье близко и далеко. Воздух какой-то особенно светлый, птицы кричат надо мной. Здесь мое платье пропахло ветром, свежей байкальской волной. /