Сибирские огни, 1973, №5

Как он клянется Это знамя Нести по жизни до конца. Что можно добавить к этому? Только то, что такая преданность должна дать в будущем замечательные результаты твор­ чества. В. ВЕСЕЛОВ В ногу с тревожным веком. Воспоминания об Иосифе Уткине. М., «Сов. писатель», 11971. «Красив, спортивен, поэт и оратор, музы­ кант п певец... И в бою, и в жизни он не был «застенчив», напротив, чуть только за­ слышит , тревогу,— он уже среди борю­ щихся. И все же и у него были слабости, и они были особенно заметны — ведь он был поэт. И слабость эта была своего рода сила: любовь. Любовь в обыкновенном, житейском смысле слова, и потому, или, быть может, вернее, вопреки этому, как ни парадоксально, он был одинок и сердце его постоянно тосковало». «В чем была его прелесть? В том, что он мог мягко, осторожно и доверчиво поло­ жить руку на плечо читателя, не уговари­ вать, а убеждать его. Убеждать в том, что человечество обладает великим здоровьем, несмотря на временные болезни». «Он звал к благородству и сам был бла­ городен, славил любовь и сам был полой любви, призывал к мужеству и сам был мужествен». Это — выдержки из книги воспоминаний об Иосифе Уткине «В ногу с тревожным веком». Авторы воспоминаний — люди, раз­ личные по возрасту, роду занятий, судь­ бе, — объединены чувством любви к та­ лантливому советскому поэту, человеку редкого своеобразия и обаяния. Это же чувство руководило и составителем книги Д. Фиксом, воспоминания отобраны береж­ но и любовно; при всей неизбежной их неравноценности (ведь пишут люди различ­ ного дарования, литературного мастерства), каждый фрагмент —- штрих к цельному портрету человека, красивого и физически, н нравственно, гордого и нежного, мужест­ венного и мягкого одновременно. Те, кто любит стихи Иосифа Уткина, прочитав кни­ гу, еще раз убедятся в том, что настоящая поэзия всегда имеет глубинную связь с лич­ ностью автора, что в нее вложены не вы­ мышленные, а действительно испытанные чувства, не условные, а подлинные душев­ ные свойства. Читатель инстинктивно ищет продолжения и подтверждения подлинно­ сти стихов в личности, в реальной биогра­ фии поэта; это — не праздное любопытст­ во, а закономерный этап художественного познания — поверка искусства жизнью. В этом плане книга воспоминаний несом­ ненно вызовет читательский интерес, как и аналогичные сборники, посвященные Мая­ ковскому, Есенину, Луговскому и другим выдающимся советским поэтам. Иосиф Уткин принадлежит к поколению первых комсомольских поэтов. Общее свойство для них — последовательно свет­ лое, жизнеутверждающее восприятие рево­ люции; для каждого из них она была све­ том надежды, большой мечты, высокой, подлинной человечности. Утверждение ре­ волюционной идеи как идеи последователь­ но гуманистической — вот что сближает поэзию Уткина, Светлова, Жарова и ряда других поэтов. Им не был свойственен дра­ матический излом, преодолеваемый суро­ вым самоотречением, героическим напряже­ нием воли; они стремились воплотить рево­ люционный пафос как романтический порыв к прекрасному, как радость бытия, как «доброе чувство» к людям. Не так просто и безболезненно проходил этот процесс: он то и дело натыкался на сопротивление дей­ ствительности, на искренний и дружный от­ пор современников, на внутренние сомне­ ния и тревогу. Бурный, энергичный «зачин» творчества И. Уткниа связан с Сибирью, с Иркут­ ском; в отличие, например, от М. Светлова, в Москву он приехал уже сложившимся поэтом; вещи, принесшие ему всесоюзную славу, и прежде всего «Повесть о рыжем Мотэле», были задуманы и осуществлены в Иркутске. Это не случайно: культурная, художественная жизнь в столице Восточ­ ной Сибири была в начале 20-х годов насы­ щенной и богатой. В воспоминаниях Г. Ржанова, Вас. Томского, А. Мишуриса, М. Скуратова приводится много ценных сведений о молодежной группе ИЛХО, о роли в ее судьбе газеты «Власть труда», о «Барке поэтов», о журнале «Красные зо­ ри» и других интереснейших явлениях в ли­ тературной жизни Сибири. Книга рисует перед-читателем как бы сам процесс становления Уткина как поэта. Кто-кто, а уж он не был далек от жизни, от борьбы; комсомолец, партизан, фин- агент, газетчик, он постоянно находился в самой гуще будничных дел молодой Совет­ ской власти. Его отношение к поэзии с са­ мого начала, однако, не было будничным; оно было высоким, романтическим и благо­ говейным. Избрав путь поэта, он с самого начала чувствовал высоту своего призва­ ния, его ответственность и почетность. Он тянулся к поэтической культуре; чрезвы­ чайно интересны сведения, приводимые Вас. Томским и М. Скуратовым об его от­ ношении к профессорам Иркутского универ­ ситета, к людям «эстетского» склада, со­ биравшимся в «Барке поэтов». Он чувство­ вал свою плебейскую чуждость этим рафи­ нированным представителям старой интел­ лигенции, и в то же время в нем не было