Сибирские огни, 1973, №5

невысокая травка в колее вырастает. Пятна ржавчины желтые даже камень прожгли. Пни. Опоры тяжелые. Люди прошли. («Трасса») В скромной зарисовке, в неслучайном пе­ речислении увиденных деталей чувствуется рабочая поступь человека, преобразующе­ го природу. Последняя строка с двумя на­ зывными предложениями дает почти физи­ ческое ощущение медленного преодоления тайги: «Пни. Опоры тяжелые». И, наконец, в финальном глаголе возникает уже воль­ ное движение: «Люди прошли». Несколько лет спустя, Преловский напи­ шет строки, ставшие для него поэтическим девизом: «Прав или не прав ты, а неси свой крест: максимум правды, минимум средств». Поэт будет следовать этой про­ грамме с такой же упорной сосредоточен­ ностью, с какой его герои ведут трассу в таежной Сибири: Так будь, поэт, костром пастушьим, иль стуком в камере кесонной, иль ветром, в паруса подувшим, иль лампой в комнате бессонной. Чтоб утром слово стало делом, высокий замысел — свершеньем, песок с водой — бетонным телом, бессонница — стихотвореньем. («Бессонница») Слово и дело, размышления о назначении поэта — отныне эти мотивы станут посто­ янными в творчестве Анатолия Преловско- го. С ними приходит зрелость, отвергается былая поверхностность, поэзия отяжеляется мыслью и одновременно обретает легкую стройность формы: Стихи не надо торопить: они в свои приходят сроки, когда доношенные строки уже ничем нельзя убить. Золотоносные пласты, те, что в глуби лежат, — несметны; стихи — прекрасны и бессмертны, когда растут из немоты. («Почва») В одном из своих лучших, более позд­ них, стихотворений Преловский виртуозно передаст состояние предчувствия стиха, зыбкую надежду задержать, уловить и точ­ но передать уже исчезнувшее в жизни мгновение, но продолжающее звучать в ду­ ше и памяти художника: Был ли звук?., но отзвук дальний все стоит, звенит в ушах. Декабриста ли кандальный, подневольный шаг? Или дерево упало, и ещ е дрож ит струна? Иль пчела сломала шало и вот так слышна? Иль натруженною медью старой боевой трубы в памяти гудят столетья, как в полях столбы? Иль такой уж нынче воздух то ли вязок, то ли сух, что не звук, а только отзвук ловит бедный слух? («Звун») К «бедному слуху» —точное, глубокое определение! —Преловский приходит дале­ ко не сразу. Процесс художественного ста­ новления идет у него неровно, с потерями. Но поэт уже знает свою судьбу, держит ее в руках. В его стихах появляется качество, которое я бы определил прозаическим сло­ вом «надежность». Эта надежность, ранее проявлявшаяся главным образом в лириче­ ском характере и в нравственных критери­ ях его творчества, присутствует теперь в са­ мой образной системе. Работая над стихом, Преловский несом­ ненно испытывает сильное, хотя и кратко­ временное, влияние другого сибиряка — Леонида Мартынова, поэта настолько крупного и самобытного, что каждое, пусть и невольное, следование его поэтической манере мгновенно отзывается эпигонством. Когда Преловский пишет: «Ты без меня, я без тебя — воз без коня, жар без огня», то сразу же вспоминается мартыновское: «Ты без меня только дым без огня». Совершенно следуют Мартынову и неко­ торые другие стихи молодого поэта, напри­ мер, «Признанье» (1961 г.), где калькиру­ ется и интонация, и принцип рифмовки: ...Отмечаешь мои привалы и считаешь мои перевалы. Если я кремень, ты кресало: придаешь мне форму кристалла. О, сверкнувшая вовремя веха! Я, тропинка двадцатого века! и т. д. Вслед за мартыновским в стихах Пре- ловского иногда невольно возникает отра­ женный образ винокуровской поэзии, в принципе ему чуждой: «Мир снова ни на йоту не открыт, не виден, не ощупан, не разнюхан. О чудо!—солнце поднялось а зенит, растет сосна, комар кружит над ухом... Давнишние открытия мои сегодня властно просят обновленья: к а к скачет конь, к а к свишут соловьи... Спасай меня, о первоудивленье!». Мы указываем здесь на влияния, потому что они возникли не случайно, а явились естественным следстви­ ем того углубления стиха, к которому стре­ мился Преловский, вырабатывая собствен­ ный стиль. Его тянет к философскому по­ стижению действительности, к афористич