Сибирские огни, 1973, №5

цовкой: «Не веришь —правды не слушай, а нам не мешай соврать». Однако в большинстве других северных стихотворений Сергей Марков шел от быто­ вой песни и от созданного этой песней об­ раза поморянки, «сударушки», «любушки», привычной к опасностям на море, охочей до ласки милого дружка. В «Олисаве-кормщице», «Соседке», «Рус­ ской шутке», «Рябинин-городе» поэт щедро живописует красавицу-поморянку, чем-то напоминающую таких же вальяжных кра­ савиц с полотен Кустодиева. К ак у Олисавуш ки-сестрицы П олуночник леденит ресницы. К ак у Олисавы, у сестры, Сарафаны ш ум ны е пестры, Бисером расш иты рукавицы ! Сергей Марков открыто любуется бытом поморской «любушки», ее привычками, тем, как она «пила, потупив взор, из пузатой рюмочки кагор», он восхищается ее раду­ шием и добросердечием. Обличат одни лиш ь петухи Р азговоры наш и да грехи, А заря окрасит облака От М осквы до самого Торжка. К руж и тся от счастья голова! В небе солнце, а в саду — трава. Сонно улыбается вдова; Р одинка видна сквозь кружева. Следует заметить, что в этих стихах, вос­ ходящих к традиции бытовой песни или по­ пулярного романса, непременно обнаружи­ вается шутливо-добродушная интонация по­ эта, что он весьма далек от «величания» заштатной глуши,— просто по своему ски­ тальческому опыту он знает: нехитрая вы­ думка может скрасить иную тяжелую мину­ ту в жизни человека. Следует вникнуть хо­ тя бы в строку,— «как страшно, Ангелина, жить под надзором вьюг»,—чтобы понять, почему возникла в Маркове эта потребность в душевной разрядке, почему он «домысли­ вал» обнаженную реальность. В лирических стихах Маркова, посвящен­ ных любви, есть и радость, источающая свет, есть и «скрытый жар», как говорил Блок, есть и напряженность чувств и их тайный смысл; «И ты придешь. Я вздрог­ ну... Научи в минуты встреч с тобой не за­ дыхаться». В «Поморской женке» этот «скрытый жар» еще сильнее оттеняет домостроев­ ский уклад, сохранившийся кое-где в север­ ных семьях. Пусть шуршат на лукавой дороге В тесной горнице половики. Бьется сердце, слабеют ноги, Окна темные далеки. Жаркий шепот щекочет ухо, Мир, весь мир —сейчас на двоих! Тишина. За стеною старуха Повторяет раскольничий стих. Особенно ярко художественное мастерст­ во А\аркова проявилось в стихотворении «Знаю я — малиновою раныо...», которое среди любителей поэзии столь же известно, как «Подсолнух» Леонида Мартынова или «Что-то есть в тебе очень хорошее» Алек­ сандра Яшина. Поэт вызванивает, словно на гуслицах, названия старинных русских го­ родков и посадов, «обыгрывает» их смысл, упивается звуками родной речи, ко горой дышит и живет: Знаю я — малиновою ранью Лебеди плывут над Лебедянью, А в Медыне золотится мед: Не скопа ли кружится в Скопине? А в Серпейске ржавой смерти ждет Серп горбатый в дедовском овине. На заре Звенигород звенит — Будто пчелы обновляют соты, Все поет —деревья, камни, воды, Облака и ребра древних плит. Это стихотворение о любви ко всему зем­ ному и самому заветному, что может вновь обернуться образом темнокосой кра­ савицы или образом того северного «сереб­ ряного простора», который постоянно звал к себе поэта. Где-то там, в этих волшебных земных да­ лях, течет Радуга-река. Над ней по-преж­ нему сияют светлые молнии, как они сияли и много лет тому назад. Значит: «Вновь дорога, марево и синь»... И Сергей Мар­ ков—«современник славных лет»— вновь в дороге. Верю я, путь свой он держит на Север...