Сибирские огни, 1973, №4

— У меня только венчики для покойников. — Грамота нам ни к чему,—выдвинулся вперед мастеровой по старше.—'За нее не приплачивают. А кто обучен — читать не дозволя ется. Хожалый-то сразу возьмет на заметку. И подведет под расчет. А того хуже —в острог! — Читать? Гы-гы. Да мы тут лбами друг о дружку стукаемся... Парни купили перочинные ножи да расчески, проводили коробей ника в семейную казарму. Там в каждой каморке жило по три семьи: две внизу по углам, тре тья—на полатях. Бабы выбирали себе пуговицы да крючки к кофточ кам, мужики —крученые праздничные пояски с кистями. На расспросы коробейника отвечал вполголоса пожилой красильщик: —• У нас ничего. У нас, браток, жить можно. А вот в Богородске мы робили у Захарки Морозова —не приведи осподь. Тот живого спло тить готов. Ходит, проклятущий, меж станков с плеткой за голенищем. За малую провинность хлесть да хлесть. А жаловаться не побежишь, у него вся полиция подкуплена. Да, брат... Рассказчик неожиданно умолк, прислушался и—шепотом: — Хожалый, собака, приперся. Уж не по твоему ли следу? Ничего, браток, не дадим в обиду.—Стукнул соседям в тесовую перегородку. Бабы, не плошайте!..—И опять —пришлому: —Сейчас они захороводят его, а ты — наутек. Ткачихи выбежали в коридор, окружили кудрявого парнюгу со шмыгающими глазами, загомонили, как грачи, оберегающие гнезда от беркута, и заманили в дальнюю каморку. — Ходу, браток, ходу! —шептал красильщик, шагая за коробейни­ ком по коридору; у выхода подмигнул: — Заходи в другой раз, ежели ты... с хорошим коробом. Я маленько грамотный. А тебя обережем. Не сумлевайся. 4 В конце дня коробейник шел по Вознесенской улице, забрел в мага­ зинчик фабричных лоскутьев; сняв мерлушковую шапку, поклонился хозяину, попросил разрешения погреть руки о черный кожух жарко на­ топленной голландки. Поставил палку в угол, слегка отогретые ладони приложил к щекам; переминаясь с ноги на ногу, постучал валенком о валенок: — Ну и морозяка нонича! До костей прокалыват! Хиуз дурмя лю­ тует—с ног валит!—сыпал словами, от которых сам давно приот- вык,—А ишо похваливают месяц-то: «Февраль —бокогрей». Мерзлю- чья лихоманка он —вот што. Глянул на стеклянную перегородку, за которой сидела молодая, как гимназистка, конторщица, беленькая, с волнистыми волосами, за­ плетенными в длинную косу. «Жив наш Зайчик!—отметил коробейник,—Слава богу, миновали его жандармские набеги». Заметив знакомого человека, конторщица резко сбросила костяшки на счетах и тут же начала быстро пересчитывать. Коробейник ловит каждый звук: раз, два, три; раз, два, три. И снова взмахом ладони де­ вушка сбросила костяшки, будто сбилась со счета. Потом, уткнув левый указательный палец в широкую конторскую книгу, правым стала перед­ вигать костяшки неторопливо и сосредоточенно. к