Сибирские огни, 1973, №4

Дома жена спросила: -— Ты читал в газетах —на Победоносцева было покушение, по уцелел подлец. Во всех церквах служат благодарственные молебны о здравии. Это, я думаю, ему и за отлучение Толстого. — Не волнуйся, Катюша. Тебе вредно. — Горький провел рукой по округлившемуся животу жены. —Маленькую береги. — Я не волнуюсь, а радуюсь: есть герои в народе! — Ухлопать одного мерзавца — невелик героизм. Другого на его место сыщут. А вот все до основания смести — и трон, и Синод, и фаб­ рикантов с помещиками —это будет геройство. — Ты, Алеша, говоришь прямо по-марксистски. Кто же это повли­ ял на тебя? — А на меня и влиять не надо — сам из мастеровых, из пролетари­ ев ,— Горький перенес руку на плечо жены.— Гы, Катя, почитай вон... Я привез второй номер «Искры». —- Думаешь, отрекусь от своих воззрений?! — Катя погладила ко­ лючую щеку мужа. —Исхудал ты в Петербурге-го. Поедем в Крым. — Сейчас для тебя рискованно. А один я не поеду. — Отдохнул бы там. — Мне писать надобно. «Художники» пьесу ждут. А об отдыхе... могут позаботиться помимо нашей воли. Не исключено сие... Вскоре из Петербурга пришли тревожные вести: Союз взаимопомо­ щи писателей закрыт. В «Весенних мелодиях», отправленных в редак­ цию «Жизни», цензор перечеркнул красным карандашом разговор птиц о свободе, оставил только «Песню о Буревестнике». Журнал вышел — «Песню» отметили во многих газетах: сильная, поэтическая, носящая отпечаток злободневности! Цензура спохватилась, и журнал «приоста­ новили». Читатели поняли: «Не позволят сатрапы дышать «Жизни» — прихлопнут». Петербургский провокатор Гурович, работавший в редакции жур­ нала «Начало», донес жандармам, что Горький отправил в Нижний мимеограф. Хотя там не удалось найти следов, в департаменте полиции, подготовляя арест, скрипело перо: «Революционная жизнь в Нижнем с приездом Горького опять бьет ключом...». Жандармы опасались, что ра­ бочие вот-вот выйдут на улицу, и среди ночи вломились к Горькому с обыском. Нашли бумажку, на которой незнакомым им почерком было написано карандашом: Сейте разумное, доброе, вечное, Сейте студентов по стогнам земли, Чтобы поведать все горе сердечное Всюду бедняги могли. Сейте — пусть чувство растет благородное, Очи омочит слеза. Сквозь эти слезы пусть слово свободное Руси откроет глаза. Потребовали «Весенние мелодии», Горький ответил, что у него нет такой рукописи. В самим деле, он успел отдать ее студентам, выслан­ ным в Нижний, и они тотчас же оттиснули на гектографе. «Буревест­ ник» пошел гулять по всей России: в каждом городе его переписывали от руки, перепечатывали на мимеографах. «Пророк победы» был дорог и близок всем революционным кругам.