Сибирские огни, 1973, №4

Кончился спектакль. На сцену выкатили на тележке подаренную кем-то корзину красных гвоздик. Немирович раздавал цветы актрисам, те кидали их неистовствовавшим зрителям, кричавшим: «Браво! Браво! Молодцы «художники»!» А на сцену несли огромный венок из живых цветов, обвитых ши­ рокой красной лентой: «От журнала «Жизнь». В ту ночь опасались арестов. На улицах цокали копыта разъездов конной полиции, гарцевали чубатые казаки. По всему Литейному стояли городовые. Коротенький Эртелевский переулок был в обоих концах перекрыт нарядами жандар­ мов: за надежной охраной Суворин пировал спокойно, окна остались целыми. В столице ждали более крупных событий. Широко распространил­ ся слух, что уже заготовлен приказ о введении военного положения. И многие считали, что слух пущен преднамеренно. 5 4 марта с утра необычно для Петербурга звенела ранняя капель. Солнце грело по-весеннему. С Балтики дул свежий ветер. Нева вспу­ чилась, с треском ломала лед. В церквах отошла воскресная обедня, и над городом гремел тор­ жественный перезвон колоколов. Был канун четвертой недели великого поста —времени покаяний, и чинные богомольцы растекались боль­ шими толпами. А навстречу им — тоже толпами —шли студенты и курсистки. Шли бородатые профессора и литераторы. Кое-где среди них мелька­ ли одинокие картузы мастеровых: шеренги солдат у Нарвской заставы и на Шлиссельбургском тракте помешали рабочим пройти в центр го­ рода. Гневно сдвинув брови, люди спешили к Казанскому собору, примечательному месту, где четверть века назад впервые взвилось красное знамя и демонстранты услышали речь молодого Плеханова. Тогда многих бросили за решетку. Что-то будет нынче? А что бы там ни было — молчать нельзя. И сидеть по углам невыносимо. Горький смешался с толпой. Поссе, одетый в длинную енотовую шубу, остался в переулке по другую сторону Невского: — Я лучше отсюда посмотрю... Рядом с Горьким шел его старый знакомый по Нижнему Новгоро­ ду белобородый статистик и публицист Николай Федорович Аннен­ ский. — А вы не слышали о забастовках? —спросил, приложив руку ребром к щеке.— Странно. А я полагал, вам-то уж известно по вашей приверженности к марксизму. Как же, как же. Рассказывают, на Вы­ боргской стороне. Две фабрики. Пять тысяч мастеровых! — Очень даже возможно,— прогудел Горький в пушистые усы.— Всякому терпению есть предел. Сквер перед собором и Невский уже были заполнены народом. И, как голуби, мелькали листовки, передаваемые из рук в руки. Люди читали: «Мы выступаем на защиту попранных прав человека». На ши­ рокой паперти что-то говорил, размахивая студенческой фуражкой, белесый парень. Его сосед развертывал красное полотнище с белыми буквами. Что там написано, издалека разобрать было невозможно. Горький стал протискиваться возле колонн. Перед ним было волную