Сибирские огни, 1973, №4

И вдруг рука остановилась. Не ошибочно ли это впечатление? Не лишние ли восторги? Нравилась бунинская живопись словом, но ка­ кая-то горчинка ложилась на сердце. Чем дальше, тем острее. Снова развернув книгу, начал перечитывать: Сегодня на пустой поляне, Среди широкого двора, Воздушной паутины ткани Блестят, как сеть из серебра. Широкой рукой откинул пряди волос, свалившихся на лоб, провел пальцами по пшеничным усам. Слов нет — хорошо. Изящно. Тонко. Но разве это нужно сегодня? Разве можно обойтись одной жалейкой?.. Отодвинул книгу. Встал, готовый крикнуть на весь город, на всю волжскую округу: нет! Надобно иное. Жизнь не устроена, полна мерзо­ стей и ужасных жестокостей. О них нельзя не трубить на весь мир. Убавил фитиль в лампе — огненный цветок укоротился. Осторожно, чтобы не разбудить жену, прошел в прихожую, по пути глянул на дверь «шаляпинской» комнаты, теперь пустой. Много раз Фе­ дор приезжал в Нижний, ночевал в ней, однажды с балкона пел для на­ рода, запрудившего Канатную улицу: «Эй, дубинушка, ухнем!» По­ волжски! Листья на старой лине дрожали от его баса. Хоть бы приехал снова, помог бы успокоиться. В углу прихожей гнутая венская вешалка. С одного полированного рога Горький снял длинное пальто, в котором он выглядел особенно вы­ соким, как пожарная каланча, с другого — кургузую папаху, взял увеси­ стую палку и, спустившись по лестнице, вышел из дома. Острый ветер налетал из-за Оки, кружился по Канатной. Горький, не спеша, постукивая палкой о заледенелый дощатый тротуар, прошел до угла и, повернув на Полевую, направился к центру города. И тут заме­ тил: от афишной тумбы оторвалась черная фигура, двинулась за ним; руки в карманах борчатки, шапка бадейкой. Обернувшись, Горький со всей силой стукнул палкой в тротуар. Че­ ловек метнулся в сторону переулка, исчез в снежной пелене. А может, укрылся за другой тумбой?.. Двенадцатый год ходят по пя­ там, гоняют то в Тифлис, то назад в Нижний, садят за решетку!.. Черт бы их всех побрал! Мешают работать. Выотся, как злые оводы вокруг коня, норовят укусить побольнее, запустить червяка под кожу... Дья­ волы! Улица пуста, дома темны. С двухэтажными кирпичными хоромами соседствуют деревянные избы. Разношерстна и неприглядна волжская столица! Кто как хотел, так и строился —по своему карману и разуме­ нию. Не до ансамблей тут! А вот поди ж ты — милый сердцу городок! Если бы не эти треклятые... Подняв воротник и сутулясь больше прежнего, Горький пошел к площади. В нее вливаются девять улиц— почти как в Париже! Где-то читал: там площадь называется Этуаль — Звезда, значит. А у пас — Но­ во-Базарная! По-купечески, по-азиатски! Доброго названия и то не мог­ ли придумать хваленые отцы города. Мозги у них заржавели! Ветер завывал в голых ветвях одинокого тополя, заплетал ноги об­ висшими полами пальто. Нечего сказать, выбрал погодку для прогулки! Если б не спала Ка­ тя, не выпустила бы за порог... А что делать? Сидеть за столом — невмоготу. Вот и сейчас окаме­ нел, налился тяжестью кулак.