Сибирские огни, 1973, №4

же наша литература, которая жадно ищет нового героя, проходит мимо таких людей, как товарищ Бабкин?». Для М. Никитина это был отнюдь не риторический вопрос. В нем заключалась суть его главного эсте­ тического принципа —изображать людей, чей героизм, чья красота и значительность не придуманы, а подмечены в самой жиз­ ни. Поэтому рядом с Бабкиным возникают в очерках фигуры других героев, самозаб­ венно преданных трудной работе по осво­ ению Севера, проводников ленинской на­ циональной политики. Жизнь Севера пошла по пути к социа­ лизму, она —в руках людей, умеющих «слушать движение». «Человек слушает движение», «человек в пути» — это были не просто фразы, кра­ сиво открывающие и завершающие произ­ ведение. Это была горьковская концепция человека, по-разному, в соответствии с 'творческой индивидуальностью, реализуе­ мая советскими писателями, утверждающи­ ми огромные созидательно-творческие воз­ можности народа. А. М. Горький не мог не приветствовать произведения М. Ники­ тина: «Очень живая книга»,—сказал он и с тех пор не терял из виду писателя как одного из перспективных авторов журнала «Наши достижения». На всем творчестве М. Никитина лежит отсвет тех трудных, но прекрасных лет, которыми рождена его первая книга. Эго было время творчества новых форм жиз­ ни, эпоха напряженных социальных иска­ ний. Сама жизнь выдвинула на аванпост литературы писателя, который, при всей твердости и непоколебимости своих идей­ ных воззрений, обладал большой творче­ ской мобильностью и нескованностью эсте­ тического мышления. В связи с этим в ли­ тературе 30-х годов восторжествовала та художественная форма, которая отвечала духу новой действительности — своей стро­ гой ориентированностью на современность и оперативностью, своей публицистично­ стью и документализмом, смелостью втор­ жения в различные сферы «нехудожествен­ ного» материала и свободой сюжетно-те­ матической планировки и т. д. Очерк стал определяющим жанром литературы. Чер­ тами очеркизма оказались взятыми в плен и проза, и драма, и поэзия 30-х годов. С февраля 1929 года начинает выходить горьковский журнал «Наши достижения», оказавший огромное влияние на развитие Советского очерка. Довольно широкий круг сибирских писателей (Н. Анов, М. Басов, А. Коптелов, П. Петров, М. Кравков, С. Марков, М. Ошаров, А. Шугаев, В. За­ зубрин) был непосредственно привлечен Горьким к сотрудничеству в журнале «На­ ши достижения», а затем «Колхозник». На страницах «Сибирских огней» очерк также занимал почетнейшее место, особенно с 1929 по 1933-34 годы. Отношение Михаила Никитина к этому жанру было глубоко осознанным и теоре­ тически продуманным. Писатель не был узким профессионалом очеркового цеха, он стремился внести свой вклад и в теорети­ ческое осмысление его сущности и задач. Он не стоял в стороне от литературных споров, и его выступления на диспутах и печатные работы свидетельствовали одно­ временно и о гибкости, и о строгой опреде­ ленности эстетической позиции. Он отвер­ гал как еамоцельную литературность, так и утилитарную подчиненность художест­ венного произведения жизни, поклонение факту как главному богу искусства. «Нуж­ но,— говорил он,—протестовать против вы­ думки в том случае, если она является не способом монтажа известных фактов и на­ блюдений, а самодовлеющей вещью, спо­ собом заполнения количества печатных ли­ стов. Метод' точного наблюдения и тща­ тельного изучения материала необходим, но необходимо и умение подать материал в безукоризненной форме»1. По композиции многие очерки М. Ники­ тина представляют собой описание впечат­ лений, возникших при поездке на тот или иной участок огромного фронта социали­ стического строительства в Сибири. Имен­ но таковы произведения, вошедшие в кни­ гу «Второй гигант», таков очерк о городе- подростке, сверстнике первой пятилетки Прокопьевске —«Черная река» и т. д. Од­ нако автор их меньше всего похож на сто­ роннего наблюдателя: его очерки глубоко личностны, создают впечатление непосред­ ственного соучастия во всем изображен­ ном. При всей своей привязанности к про­ блемам данного, конкретного производст­ венного объекта, очерк М. Никитина не был ни приземленным, ни рассудочным: его отличала глубокая связь с общими пер­ спективами социализма и романтическая окрыленность. Динамическая картина пре­ образования мира творческими усилиями советского человека воссоздана в очерке «Стальной пояс», посвященном строитель­ ству Турксиба. Автор запечатлел в нем торжественный момент сдачи стройки в эксплуатацию, рапорта строителей прави­ тельству о «рождении первого детища пя­ тилетки». Отсюда—праздничная атмосфе­ ра очерка, его четкий, экспрессивный, по­ истине маршевый стиль: «Я буду говорить о Турксибе. Я буду говорить о людях, рас­ топтавших дикие пространства. И мне хо­ чется, чтобы эти строчки были столь же стремительны, как стремительны рельсы, брошенные в пустыню Кара-Кум. Мне хо­ чется, чтобы дыхание моих слов было столь же коротко, как коротко дыхание солдат, бегущих в штурмовой колонне». Романтика никитинских очерков была ор­ ганической частью реалистического видения мира, а потому не уводила от трезвого взгляда на трудности и противоречия жиз­ ни и не вступала в конфликт с вырази­ тельным языком цифр, фактов, зримых с. Сибирские огни», 1929. № 1. стр. 196.