Сибирские огни, 1973, №4

вых способов их воплощения. В каждой ра­ боте любого новосибирского театра, будь то крупнейший сибирский драматический те­ атр «Красный факел», или небольшой Об­ ластной театр драмы, или театр для де­ тей и юношества, мы видим попытку, бо­ лее или менее удачную, следовать передо­ вой традиции, прокладывать новые пути к Островскому. Взять хотя бы Областной театр драмы. Своей постановкой «Василисы Мелентье- вой» С. Иоаниди разрушил привычное представление об этой драме как о «траге­ дии двух». Вместе с Иваном Грозным (В. Лелей) и Василисой Мелентьевой (В. Николаева) деятельным участником событий предстала й страдающая царица Анна. Режиссер и актриса Е. Веселовская переосмыслили традиционное решение это­ го образа только лишь как жертвы са­ мовластия и деспотизма и показали Анну в действии — в борьбе за жизнь, за чело­ веческое достоинство. В том же Областном театре режиссером И. Хасиным в добротной реалистической манере поставлена комедия «Доходное ме­ сто». Не стремясь к внешней характерно­ сти, «изнутри» изобличал своего Аристарха Владимировича Вышневского Н. Фомин. Не было в этом значительном чиновном ли­ це ни признаков одряхления, ни традицион­ ной подагры, не хватался он за печень. Пе­ ред Жадовым и жадовыми стоял сильный и спокойный враг, философ взяточничества, купли-продажи всех человеческих чувств и достоинств. Тем разительнее была победа Жадова, тем неожиданнее и страшнее был хрип этого раздавленного человечка с иска­ зившимся лицом: «Я тебя задушу своими руками!» —шипел в бессилии Вышневский. Суда общественного, всеобщего презрения он убоялся. Почему? Потому что рушилась вся стройная жизненная философия, кото­ рой привык Вышневский отгораживаться от жизни. Даже разорение, даже уголовный суд менее страшны: все-такн в глазах обще­ ства он оставался бы страстотерпцем, стра­ дальцем за «идею». Нарочитое стушевыва- ние внешнего характерного рисунка роли помогло И. Фомину ярче выявить конфликт идей. Более традиционным предстало в спек­ такле решение образа Юсова (Н. Крючкин). Здесь мы увидели уже знакомое двуликое существо, привычную семенящую походку и согнутый стан, в присутствии вышестоя­ щих, и распрямленную спину, выпяченный живот —при разговорах с подчиненными. Что ж? Традиция —вещь тоже неплохая. Выделялась своей трактовкой и исполне­ нием роль Полиньки (Л. Федорищева). Пе­ ред нами не просто «белый лист», где каж­ дый может выводить свои узоры воспита­ ния. Нет ощущения и «продукта» маменьки­ ного воздействия. Актриса создает вполне определенный, самостоятельный характер девушки со светлыми устремлениями, с чи­ стыми порывами, но блуждающей в поис­ ках истины. Зрители становятся свидетеля­ ми того, как все возрастающее чувство ее к Жадову помогает Полине найти свою «точку», сделать правильный жизненный выбор. Спектакль И. Хасина заканчивался в просветленных жизнеутверждающих то­ нах. В заключение нашего разговора о сцени­ ческих судьбах драматургии Островского приведу еще один пример смелого, необыч­ ного решения, которое осуществил В. Кузь­ мин на сцене Театра юных зрителей. Опре­ делив жанр «Горячего сердца» как «траги­ ческий балаган», режиссер провел своих ге­ роев через горнила испытаний к развязке вовсе не1счастливой, как можно было бы подумать при чтении комедии. В этом спек­ такле Параша любила и будет любить толь­ ко Васю. А ее замужество —очередная сделка с совестью, которых так много в ко­ медиях Островского. Вспомним самое начало спектакля. Зазву­ чала разудалая балалайка и закружилась- сцена с домами, домишками и казенными заведениями города Калинова. В причудли­ вых позах проплывают ц^ред нами обита­ тели, а персонаж «от автора» провозгла­ шает: «На сцене нашего театра будет пред­ ставлена...». Балаган •—да и только! Даже и зазывала есть. А сколько потом будет на сцене веселого издевательства над Градобо­ евым, Курослеп’овым, над глупостью, свое­ корыстием, отупелостью их никчемной жиз­ ни. Сколько будет смешных трюков, остро­ умных находок! Но что-то все более зноб­ ко становилось от этого веселья. Удивительная фигура Хлынова в исполне­ нии А. Мовчана все более и более начинает интриговать вас. Вроде бы и не очень пьян человек, даже скорее трезв. Вроде бы лю­ бопытства к жизни не потерял — все ищет развлечений. Но скоро вы почувствуете, что все его «развлечения» —злые, что строятся они на унижении окружающих. Вот теперь становится понятной опустошенная, изло­ манная, ожесточившаяся душа ?того очень богатого и «наслаждающегося жизнью» под­ рядчика. Видать, много и долго ломали, мя­ ли и били его, прежде чем стал Хлынов «хо­ зяином положения». За все, за все пережи­ тое отыгрывается теперь на ^лижних своих этот внешне даже обаятельный человек. Вот откуда его ожесточение. Вместе с Курослеповым (Е. Лемешенок), Градобоевым (В. Орлов) Хлынов-Мовчан представлял такую силу духовного растле­ ния, перед которой бежали прочь совесть, честь, достоинство. Искалеченным от сопри­ косновения с ними людям — несть числа. Один из них — сын недавно разорившегося купца Вася Шустрый. Слабый душой, он быстро сдался, и вот уже на потеху пьяной компании, спасаясь от солдатчины, пляшет с бубном (артист А. Дорожко). Выброшен­ ные костомололыюй машиной самодуров и толстосумов, остаются перед зрителями на-