Сибирские огни, 1973, №4

В спектакле интересным оказался Тихон- Поляков. Беспредельно робкий, нежно лю­ бящий Катерину, он с великой тоской при­ знается Кулигину: «Маменька говорит: ее надо живую в землю закопать... А я ее люблю!» Слова протеста — «Это вы ее по­ губили!» — вырываются у Тихона-Поляко­ ва не вдруг, они накоплены всем движени­ ем роли. Но — странное дело! — почему-то актер и режиссер решили отказаться от фи­ нальной реплики Тихона над трупом жены: «Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!» Всей ролью Поляков доказывал, что жить в Калинове еще хуже, чем умереть, а вот подошло вре­ мя эту мысль высказать вслух — и про­ молчал. Никакой логики в таком решении усмотреть невозможно. Вслед за Пашенной и Жаровым, сыграв­ шими сцену Кабанихи и Дикого (постановка 1962 года) так, что ощущался намек на их «грехи молодости», тот же подтекст рас­ крывали краснофакельские исполнители Л. Борисова и Е. Лемешевой. Образы самодуров приобрели конкретные чер­ точки и сделались от этого еще бо­ лее страшными. В Варваре-Попенко и Куд- ряше-Васильеве много здоровья; оно иск­ рится, брызжет из глаз, вырывается за­ лихватской песней. В них уже созрел про­ тест, они неспособны согнуться иод гне­ том «темного царства». Их побег на волю — то ли на юг, то ли в Сибирь — законо­ мерный шаг, который готовится всей пье­ сой. Зреет протест и в мягком, лиричном Кулигине-Харитонове. Молнии уже блещут, вот-вот грянет очистительная гроза. Сло­ вом, разбирая все образы, вы гоГовы позд­ равить театр с победой, но... Но в «Грозе» не оказалось Катерины. Эту роль поручили В. Василенко, безуслов­ но, способной, обладающей темпераментом, сильным низким голосом и выигрышной внешностью. Но индивидуальные особенно­ сти ее дарования слишком далеки от обра­ за Катерины, а мастерства, способного пре­ одолеть преграду, <чце не хватает. В стран­ ных, повисающих интонациях Катерины- Василенко, в ее неизменной улыбке, возни­ кающей даже в тех случаях, когда она про­ износит фразы: «Зачем ты моей погибели хочешь?» или: «Мне теперь умереть захо­ телось», — во всем облике больше подра­ жания странным героиням современных за­ падных пьес, чем русского самобытного характера. Новая встреча с «Грозой» вызвала у зрителей разочарование. Но удача не при­ дет без одного непременного условия — «Грозе» необходима Катерина, яркая тра­ гедийная актриса. II Перейдем теперь к самому позднему цик­ лу пьес Островского — к пьесам о трагиче­ ских судьбах русских женщин, к «печаль­ ным комедиям», которые при жизни дра­ матурга почитались вовсе несценичными, считались свидетельством упадка его та­ ланта. Горькие слезы о людях со сломлен­ ной судьбой — вот что такое «Таланты п поклонники», «Последняя жертва», «Бес­ приданница», «Правда — хорошо, а счастье —лучше», «Без вины виноватые». К этим самым репертуарным в наши дни пьесам те­ матически и хронологически примыкают и такие редко идущие комедии, как «Богатые невесты», «Красавец-мужчина», «Невольни­ цы», «Не от мира сего». Сегодня исследова­ тели сходяДся в -одном — истинный ключ к пьесам этого цикла еще не найден, круп­ ных, решающих побед еще не было. Тем более интересен опыт воплощения каждой из этих комедий в различных театрах стра­ ны. Почему у поздних пьес Островского та­ кая трудная сценическая судьба? Большин­ ство из них так и осталось непонятыми современниками. Считалось, что Остров­ ский «исписался», что под конец жизни он стал писать трогательные «психологические этюды», стал вводить широкий круг дейст­ вующих лиц, никак с центральным дейст­ вием не связанных. Почти никто даже не догадывался, что обилие персонажей позд­ них комедий создает не просто социальный фон, который присутствует почти в каж­ дой пьесе, что здесь дело идет о главной действующей силе, именно она, действуя подспудно, направляет развитие драмы. Не понимая, легче всего сказать: «Это плохо». Постановщик, берущийся за позднюю ко­ медию Островского, прежде всего решает кардинальную задачу — что перед ним, «бытовая картинка» или остро-конфликтная социальная драма. Ответив на этот вопрос для себя, постановщик должен ответить на него всей системой образов, всей строй­ ной, композиционно и логически безупреч­ ной картиной жизни. А вот это самое труд­ ное. Для такого объединения всех компо­ нентов спектакля необходим большой та­ лант, который смог бы встать рядом с дра­ матургом и направить верным курсом весь театральный корабль. Обычно постановщики «Последней жерт­ вы» опускали третий акт, как не имеющий прямого отношения к центральной интри­ ге. Впервые ключевое значение этого сбо­ рища «всей торгующей Москвы» разгадал при постановке комедии во МХАТе Н. Хме­ лев. Верное решение образа Юлии Тугиной (А. Тарасова), могучая, скрытая пружина ■действия, обнаруженная в третьем акте, — все это предвещало крупную победу. Но случилось непредвиденное — И. Москвин, исполнявший роль Флора Федулыча При- быткова, личности сугубо отрицательной, одного из «покупщиков», который ловкими ходами завоевывает Тугину, увидел в нем черты благородства, великодушия, беско­ рыстия. Сильный талант Москвина совер