Сибирские огни, 1973, №3

по виду люди. «Все как борцы», подумал Кравцов- В темнеющем не­ бе таял след реактивного самолета. На спасательной вышке, где стояла радиола с усилителем, играли песню «Нежность». Кравцов принес из ближайшего ларька бутылочку «Ркацители». Де­ вушки чуть глотнули из бумажных стаканчиков, закусили конфетами. отом играли в пляжный волейбол. Кравцов, разумеется, ухаживал за Таней, старался пасовать ей, и она серьезно, закусив нижнюю губу, от­ бивала мяч обеими руками, чуть вывертывая их, а Оленька — вот ведь нахальная кнопка. пыталась даже с визгом резать мяч, ко всеобщему хохоту и удовольствию. Потом снова купались, баловались; Кравцов делал стойку на руках и так входил в воду, пока хватало воздуха. Оленька восторженно хлопа­ ла в ладоши. 1аня уплывала вперед на спине, взмахивая разом гибкими руками за голову, точно потягиваясь, почти не булькая; она извивалась и скользила по воде, как молодая дельфинка. Кравцов в несколько взма­ хов догонял ее, плыл рядом. Потом они размеренно, медленно шли от пляжа в гору, пересекали парк, наполненный шуршанием ног, белыми платьями, говором, смехом и гитарами. Кравцов проводил девушек до дома, и Оля ушла, плутовато сверк­ нув на старшую сестру глазенками, а он, за минуту до этого еще не зная, как будет вести себя дальше с этой спокойной, красивой девуш­ кой в цветастом летнем сарафане-обманке, с белой сумочкой в руке, за­ горелой, свежей, чуть сейчас разомлевшей от солнца и купания,— вдруг привлек Таню к себе и стал целовать куда попало —в шею, щеки, в го­ лые и горячие от солнца плечи и, наконец, в упругие сжатые губы. Она молча уперлась было руками, откинулась и вдруг на одно только мгно­ вение притихла и покорилась... Но тут же решительно отстранила его, быстро глянула на светящееся окно третьего этажа: «Прекратите... хватит... не надо...» — но все же позволила себя удержать и усадить на садовую скамейку... 3 Сергей, прихватив билеты на двухсерийный фильм «Чайковский», ждал Таню у почтамта. Моросило. Он еще издали увидел ее. В светлом плаще с капюшончиком, она вдруг напомнила Кравцову первую его школьную любовь —литераторшу Валентину Александровну: та так же мягко ступала и, склонив голову набок, взглядывала темноглазо и чуть пугливо на учеников, сразу опуская или отводя глаза. Поздоровались, он взял Таню под руку. Оба избежали первого вни­ мательного взгляда. «Помнит!» — мелькнуло у него. Фильм оказался печальным и трагичным. «Прелесть»..— шептала Таня. У Кравцова щипало в горле; что-то удивительное сделал с ним этот фильм (от соседства Тани, что ли?). Родными, очень близкими и милыми были ему и эта девушка рядом, и все люди в зале и вообще на земле; всех их хотелось любить и делать им добро. Отгремела музыка, вспыхнул свет, и люди поднялись, пряча друг от друга блестевшие, точно просветленные, глаза, и стали молча выходить. Кравцов бережно вел Таню перед собой в толпе, придерживая за плечи. Так они вышли на улицу, в моросящий дождь. Шли молча: невозможно