Сибирские огни, 1973, №3

а закономерно ввел Блок в эту поэму образ грандиозного труженика осла. Да, осла, товарищи, и прошу не хихикать._И именно когда этот традиционный, я бы даже сказал —полемический, осел упирается копы­ тами в каменья, а лирический герой, почти держась за его, извините, хвост, управляет поступательным движением осла вперед и они уходят вместе из соловьиного сада мещанской любви к морю, к труду, к свет­ лому будущему,— это и есть основная мысль поэмы: «Заглушить роко­ тание моря соловьиная песнь не вольна!» Он и сам посмеивался вместе с Оленькой, Таня тоже улыбнулась, одобрительно глянула на него, неспешно пересыпая рукой песок. — Вы все свели к шутке, хотя в общем-то правильно. Вы любите Блока? — О, да. На ковре, когда меня зажмут на болевой и вот-вот перело­ мят руку, я всегда декламирую вслух именно Блока. Своеобразная мо­ литва, знаете. Помогает. Противник вслушивается, перестает быть зве­ рем, раскисает, и в конце схватки мы оба благородно рыдаем и ползем в разные стороны с ковра, вот так...— он изобразил тоскливо ползущего с ковра борца, и Оленька вновь прыснула. «Зал, народные массы» были явно на его стороне, но темноглазая сочла нужным спросить: — Вы всегда такой несерьезный? — Только по воскресеньям,— ответил он.— А сегодня как раз этот несчастный день. — Итак, вы дипломник и борец...— начала темноглазая. — По имени Сергей,— мгновенно подхватил он,— а вы вчерашняя десятиклассница, готовитесь в вуз и вообще весьма романтичная граж­ данка, не так ли? — А вот и не так,— с наивной серьезностью возразила она-— Вы не­ достаточно проницательны. Десятиклассница, но не вчерашняя. Два го­ да работала пионервожатой, а теперь учусь в педагогическом институ­ те. И не такая романтичная, как вам кажется. — Ой, Танька, уж не заливай ты! — с горестно-уморительным вздо­ хом заявила Оленька.— Ужас какая ты романтичная! Картошку чис­ тишь и то стихи читаешь. — Оля! — возмутилась, чуть покраснев, темноглазая.— Как ты се­ бя ведешь? Почему вмешиваешься в разговоры старших? Сейчас отправ­ лю домой. — Фигушки, не отправишь! Я сама тебя отправлю! Они поболтали еще, а потом отправились вместе купаться. Таня была ему в пару — рослая, крупная, стройная, ровно загоре­ лые ноги, развитые плечи гимнастки, налившаяся, сильная грудь; шла же Таня как-то мягко, мелко, а под войлочной белой шляпкой обнару­ жилось у нее прямо-таки роскошное богатство — каштановое, поблески­ вающее, слегка волнистое и пышное. Вообще-то, Кравцов не мог похвастаться особенной храбростью в отношениях с девушками, даже знакомых студенток не всегда рисковал приглашать на институтских вечерах — вдруг откажут? Из-за своей ро­ бости он заслужил в институтской сборной обидное прозвище «тюлень». Так назвал его, собираясь на очередное «рандеву», легковес Валька Сандин: «Эх, Cepera, тюлень ты! Мне бы твой рост и фигуру!..» Вечер опускался удивительно тихий, бархатный. Пляжники млели и нежились в воде. Появилось множество яхт и лодочек; они подплыва­ ли к берегу, и сплошь сидели в них бронзовые, сильные и добродушные