Сибирские огни, 1973, №3

Драгоценные вы мои люди, — восторгался отец. Он топтался около стола, мешал матери ставить тарелки. Места ему все не находи­ лось. Садись ты, садись... Не томи. Гости заждались, — с улыбкой строжилась мать. Ну... все затихли.— Свет зажгите! Кума! Лампу, чтоб при свете всем смотреть. Чтоб видеть лучше, кто с нами сегодня. Лампу зажгли. Задвигались и стаканы все подняли. У порога застучали. В избу вошел, не вошел, а как бы спешно на­ грянул, дядя Устин Ерохин. В шапке и пиджаке, на деревянном обруб­ ке вместо ноги. Хозяйски он вышел сразу на свет к столу. Одного дождались! Дайте я хоть на него гляну. Он тянулся рукой через стол. Я поднялся с лавки ему навстречу. Вон вы какие! Когда незадетые. Значит — вы еще есть! Зна­ чит... Скажи вот... Скажи. Много таких осталось? Может, ошиблись? Может, и наши где задерживаются, которые без вести? Ему поднесли табуретку. Он сел к столу, а деревянная нога его уставилась в сторону. — Сейчас я, сейчас... Не торопите... Ну, сержант! Рад тебя видеть здоровым. Давай я с тобой по-солдатски... И за твою радость, Лексей! Вот... И... и пойду теперь, а то меня дома хватятся. — Устин такой! — говорили после его ухода. — Всегда забежит, всегда поздравит. Наполнялись стаканы, и лица у всех разрумянились. И я видел, с какими крепкими руками вся моя родня. И не любит церемониться. И здоровье ее в том, что, радуясь, она умеет отдалить горе и не сте­ нать. А с улицы слышалась гармошка. И звук ее то рождался, то глох, будто его ветром сдувало. И на дороге под окном разбродно возникала песня. Деревня встречала Первое мая. И я не мог определить — это сон или явь. И мне хотелось видеть всю деревню... С ней я встретился чуть позднее. Я отрешился от говора и веселья случайно, когда кто-то позвал мать к двери. Я присмотрелся: в полусумрачном отдалении от стола стояла девушка с глубокой чашкой. — Татьяна Андреевна, у вас капуста есть? Пошептались что-то с матерью, вышли. Чья же это такая востроглазая капустница? Родня, заметив мое замешательство, понятливо намекнула... — Чуешь, Мишк? Иди в клуб. На девчонок посмотреть. Они ждут... Думаешь, за капустой эта прибегала? Сходи... сходи... Уступая робкому желанию матери, на улицу я вышел в военной форме: в сапогах, начищенных до грифельного сияния, солдатских, уши­ тых «под офицерские», брюках, глаженой, топорщившейся сзади гимна­ стерке. Вечер был свежий. Праздник еще не выплеснулся на улицу. Компа­ нии доходили до кондиции усталости весельем, когда надоедают песни, повтор выпивок и нужен простор впечатлениям. Самая энергичная часть деревни начинала стекаться в клуб. И я уже знал, что загулявшая деревня жила своими повседневными чувст­ вами и в празднике своем не помнила моего прихода. Я протоптанной у плетней дорожкой шел к клубу. Он рядом. Боль