Сибирские огни, 1973, №3

лок ведро в капусту положила, и моченых арбузов с десяток припасла, и лесные груши до сих пор под кроватью лежат, Коля еще не съел, ста­ нет есть — запах и на улице слышно. Компоту, сначала считала банки, а потом и со счету сбилась, а что этого варенья, так не знаю, кто только его будет и кушать. Детям все не отправишь, а нам с Колей много ли надо — засахарилось да затвердело. Я себе уже сказала: все, Нюра, больше не вари, пока старого не съедят — хватит. Дров тоже хороших запасла, привезли с гор, да еще кошель кост­ ры, мужчина один продавал, мы еле с Колей перетаскали,— чего еще? Вьюга, холода, а ты сиди у печи да грей плечи. Вот он, внучок, в школу уйдет, а я и сижу. Да о чем только не передумаешь, о чем только не вспомнишь — или потому, что зима да делать нечего, или потому, что старость? Темнеет рано, а вечера такие долгие, тоже о чем ни передумаешь, а Коля или сам с улицы вернется, или загоню его, спать уложу, а потом выйду на улицу, посреди двора стану да прижукну... А морозец, снег по садам как будто корочкой возьмется, тишина кругом, и собаки все в будках, только деревья зябнут, а в небе лунно да холодно. Когда ни одной зирочки тебе не видать, а когда вызвездит, что и глаза не оторвешь. Голову задерешь, да и глядишь, глядишь вверх, а потом повесишь на грудь, да и заплачешь... чего? Кабы знал. Может, что дети опять грозились, да никто не приехал, все некогда, все как-нибудь в другой раз... Может, что жизнь уже кончается, что осталось уже всего ничего — не свеча, а огарочек. Да приду потом, одеяло у Коли поправлю —да сама тоже в кро­ вать, да только разве ложишься спать? Ложишься думать. И чего только опять не переберешь, чего только не вспомнишь! А поговорить особенно не с кем. С бабами, что около Степановны, бывает, другой раз остановишься, а чтобы целые вечера просиживать,— такой моды у меня теперь нету. Зато когда ребята мои приедут, тут я вволю наговорюсь, тут выскажусь! Или человек попадется, кто слушать горазд,— ну, тогда берегись... А ты молодец, что приехал, поживешь, у меня тут спокойно, если я токо тебе своими растабарами не помешаю. Не помешаю, говоришь? Любишь слушать? Ну, тогда оставайся у Анны Панкратьевны насовсем, Т и хн й ангел Это, знаешь, чего я рассмеялась? Да вспомнила, как я недавно тут смалилась — и смех и грех! Принесла мне соседская девочка записку из школы, директор меня вызывает, Эдуард Лукич. Ну, у меня сердце оборвалось: ясно, опять Колька, сукин кот, нашкодил,— за хорошим не позовут! Оделась, иду, а у самой лицо, чувствую, уже горит, руки трусятся. Вот, думаю, досталось на старости лет: то я к учительнице со слезами, то она ко мне с плачем! Да другим благодарность на красивой бумажке, спасибо, что хоро­ шо воспитали, да Почетные грамоты —одну за одной, а мне доброе сло­ во кто — хоть бы раз!