Сибирские огни, 1973, №3

По фронтовой привычке мой сон недолог. А вы почему так рано поднялись? Утром спится особенно сладко. Софья неожиданно смутилась, как будто Бенедиктин мог знать, какие мысли беспо­ коили ее в это утро. — Я хотела посмотреть, как распускают­ ся листья деревьев. — Вон что! Вы хотели проследить, как жизнь природы из одной фазы переходит в. другую,— подхватил Бенедиктин». Здесь все — начищенный до блеска кос­ тюм, выписанный с явной ироничностью, ма­ нера курить, смесь угодливой вежливости с нотками самоуверенного Дон-Жуана и стремление блеснуть ученостью, напоминаю­ щее незабвенного чеховского телеграфиста Ять («Вы хотели проследить, как жизнь природы из одной фазы переходит в дру­ гую»),— словом, все сразу же вызывает ак­ тивное неприятие. Поначалу стараешься не давать волю чувству антипатии: ведь Бе­ недиктин — муж Марины Строговой. Может быть, он только с первого взгляда кажется таким, а потом мы заметим в нем что-то другое? Но чем дальше, тем меньше остав­ ляет нам автор надежды —увы, мы не на­ ходим в образе Бенедиктина ни одной сим­ патичной черточки: бездарный, нагловатый, беззастенчивый карьерист, и при этом — трус. От страницы к странице портрет Бе­ недиктина обрастает новыми штрихами и деталями, углубляющими неприязнь к нему. Писатель словно бы намеренно утрирует, этот образ «ядовитого пустоцвета», бесприн­ ципного дельца, не разбирающегося в сред­ ствах для достижения своих карьеристских целей. Бенедиктин втирается в доверие к профессору Великанову, играя на уязвлен­ ном самолюбии старого ученого, старается всячески опорочить Краюхина. Он ухажи­ вает за дочерью Великанова Софьей, наде­ ясь, видимо, когда-нибудь стать ее мужем и войти в семью Великанова. Наконец, у своей жены Марины Строговой он крадет целые страницы ее докторской диссертации, публикует их и выдает за свою работу. Бенедиктин давно уже ясен читателю, а люди, которые находятся в близком обще­ нии с ним,— профессор Великанов, и дирек­ тор института,—Все никак не могут «раску­ сить» его. Но самое, казалось бы, удивитель­ ное в том, что умная и чуткая Марина, жи­ вя бок о бок с этим человеком, до поры до времени остается в глубоком заблужде­ нии относительно Бенедиктина. Потребова­ лись факты чрезвычайные— кража диссер­ тации, письмо Бенедиктина,— чтобы Мари­ на, наконец, прозрела окончательно. Чем объяснить такое «раздвоение» зре­ ния — читательского и героев романа? Быть может, образ Бенедиктина — художествен­ ная неудача автора? Ведь и в самом, деле, в отличие от таких образов, как Марина Строгова, Максим и Артем Строговы, Улинька, Софья, Великанов, Алексей Краю- хин, Марей Добролетов и Михаил Лисицын, написанных объемно, психологически досто­ верно, пластично,— Бенедиктин дан одно­ линейно, словно бы в одной плоскости, без оттенков и полутонов. Думается, что дело обстоит сложнее. Не­ сомненно, что Бенедиктин «вырывается» из общего художественного строя «Соли зем­ ли». Но, быть может,. явление, которое пи­ сатель стремился раскрыть в его образе, и требовало иных методов типизации — ук­ рупнения определяющих черт характера, са­ тирического заострения. Психология Бене­ диктина достаточно проста; «прозрачна» и вполне поддается выявлению теми средст­ вами, к которым обращается автор. Бене­ диктин ведь не знает душевной борьбы, сом­ нений, колебаний в том смысле, в каком это присуще другим героям романа и, прежде всего,—Марине Строговой. Для нее душев­ ный кризис — это момент высшего напря­ жения внутренней борьбы в поисках исти­ ны. Сложность обретения этой истины — ка­ ков же на самом деле этот человек, ее муж — заключена для Марины в преодоле­ нии собственной «слепоты», горьких заблуж­ дений, рожденных любовью к Бенедиктину. Путь прозрения для нее мучителен, но, уви­ дев Бенедиктина в его истинном свете, Ма­ рина уже не может не прийти к тому реше­ нию, к которому она приходит, как бы это ни было тяжело для нее. Другое дело — Бенедиктин. Как игрок, он рассчитывает свои «ходы», стремясь к одно­ му — карьере. Нравственная сторона собст­ венных поступков его не заботит ни в ма­ лейшей степени. И если иметь в виду при этом, что игрок он ловкий и хитрый, прек­ расно понимающий, с кем имеет дело, учи­ тывающий психологию своих партнеров и возможных противников,— то, как нам ка­ жется, мы найдем объяснение тому явле­ нию, о котором говорилось выше: известной аберрации зрения героев романа, по срав­ нению с читательским видением Бенедик­ тина. Дело в том, что в образе Бенедиктина пи­ сатель стремился воплотить не только чер­ ты, присущие карьеристу, беспринципному дельцу, но и показать его, так сказать, «пси­ хологическую изнанку». Прежде всего — это наглая самоуверенность, твердое, без ма­ лейших сомнений, убеждение в том, что ник­ то не посмеет усомниться в искренности его демагогических фраз, которыми он ловко прикрывает свои подлинные намерения и це­ ли. А фразы эти выбраны точно и безоши­ бочно. Тут и слова о том, что свыше пяти лет он занимался другим видом «научной деятельности» (в оправдание, что в науке им сделано мало) — «учил на фронте уму- разуму некоторых иноземных охотников до чужого добра»; и целый пассаж (в связи с уличением его в плагиате) на тему о том, что «строительство коммунизма не может быть осуществлено, если каждый работник закупорится в личной скорлупе, что в нас­ тоящее время борьба с собственнической