Сибирские огни, 1973, №3

В самом центре событий, разворачиваю­ щихся в романе, мы видим Максима Стро­ гова, заведующего промышленным отделом обкома партии, который потом становится первым секретарем обкома. Получив наз­ начение и приехав в Высокоярск, Максим Строгов не спешит с распоряжениями и указаниями —он отправляется в районы области, забирается в самые отдаленные «глубинки» с тем, чтобы на месте познако­ миться с обстановкой, с людьми, проник­ нуться их настроениями, «изнутри» ощу­ тить трудности, которые они испытывают, найти пути для их преодоления. Не сразу Максим Строгов приходит к убеждению в правоте Краюхина, но он вёрит знатокам этого края, исходившим его вдоль и попе­ рек, как и его отец, защищавший здесь Со­ ветскую власть с оружием в руках. Он — за научную проверку фактов, за смелость в исследованиях, за то, чтобы развернуть широкий фронт работ по исследованию и освоению богатств этой земли. Умно, так­ тично он пытается заинтересовать новыми фактами профессора Великанова, повернуть научно-исследовательский институт к жиз­ ни, к перспективной программе исследова­ ний. Максим Строгов помогает профессору Ве­ ликанову преодолеть свое самолюбие,-по- новому взглянуть на «заблуждения» Краю­ хина и, в конечном счете, под влиянием не­ опровержимых фактов пересмотреть свою позицию. Цепь — Краюхин, Лисицын, Добролетов и профессор Великанов —как бы замыкает­ ся через Строгова. К нему сходятся и все ответвления этого центрального конфликта в романе. Художественно осмысливая связь и пре­ емственность поколений, как непрерывность в развитии сознания и исторического бытия народа, писатель обнажает в романе глубо­ кий временной срез, хотя действие проте­ кает всего лишь на протяжении нескольких месяцев — от ранней весны до глубокой осени. Этот срез как бы по вертикали, в глубь времен, выражается не в историче­ ских отступлениях автора, а в судьбах лю­ дей разных поколений. Перед нами —юность и возмужание, лю­ ди, которые были еще совсем молодыми, когда победила революция, и те, кто уже в поре зрелости с оружием в руках боро­ лись за Советскую власть. У истоков этой цепи стоит в романе Ма­ рей Добролетов, подобно тому, как в «Строговых» вырастает из прошлого фигу­ ра деда Фишки. Символично уже само появление в рома­ не Марея —словно из далекого прошлого, из нездешнего мира, возникает на дороге фигура одинокого путника с посохом. Сим- волична встреча с ним Максима, как встре­ ча прошлого с будущим, того жизненного опыта, той традиции, которая стоит за Добролетовым, и того нового, что несет с собой Строгов. И когда Добролетов принимает предло­ жение Максима и садится в машину, меж­ ду ними завязывается как будто бы обыч­ ный в таких случаях разговор. «— Вы что же, местный или откуда-ни­ будь приехали? — спросил Максим, когда старик отдышался. — Сейчас я издалека, а в прошлом был местный. — Когда это — в прошлом? — Из этих мест я ушел ровно сорок лет назад, а пришел сюда шестьдесят лет, на­ зад. И до того я жил на свете двадцать лет. — По виду вам столько не дашь. — На здоровье пока не в обиде. А все же всему есть мера. Старик замолчал. Максим обернулся и увидел, что выцветшие глаза его спутника стали грустными». И когда, отвечая на вопрос старика, Мак­ сим говорит, что едет в Притаежный район из Высокоярска по заданию обкома партии, Добролетов замечает: «— От власти, значит, по государствен­ ным делам едете... — и, помолчав, усмех­ нулся:— Раньше я от властей хоронился, теперь с властями в одной машине еду». И вот он, в прошлом беглый каторжник, рассказывает свою жизнь: как служил у тамбовского помещика, заступился за честь любимой девушки Марфуши и «порешил» хозяйского сынка; как отправили его на ка­ торжные работы и потом на вечное поселе­ ние на Сахалин; как вместе с Марфушей сбежал он и с тех пор мыкался по белу свету, — где только не был! И так же, как деда Фишку, убивали его на Ленских при­ исках, да не убили — пули вокруг свистели, в трех местах одежду продырявили, а сам остался цел и невредим. Пока царское пра­ вительство было, двадцать фамилий пере­ менил. А как прогнали царя и богачей — вернулась родительская фамилия, стал опять Мареем Добролетовым, с той поры на севере обитался, людям новые тропы то- рил. А приехал он сюда «дела кое-какие справить» и — на покой. Приехал в ту са­ мую деревню, которую сам и основал, ко­ торая так и прозывается его именем — Ма- реевка. Для Добролетова революция — это пора свершений всего того, о чем мечталось лю­ дям его поколения. Его судьба, вместившая так много, — это сама история. И он тоже, как и дед Фишка, как бы «вне возраста» — ведь трудно представить себе, что на про­ тяжении лишь одной человеческой жизни сменились исторические эпохи, полыхали мировые войны, революция терпела пора­ жения и вновь набирала силу, пока не ут­ вердила свою победу в пламени граждан­ ской войны. В его судьбе словно «смыкают­ ся времена». Для художественного вопло­ щения философской идеи романа Марей Добролетов — очень важный образ. Ведь все, что добыто опытом его предшественни­ ков и его собственным жизненным опытом,