Сибирские огни, 1973, №3

кипа «С фронтовым приветом», а затем и роман Г1. Павленко «Счастье». Все больше становится книг, в которых писатели стремятся художественно осмыс­ лить современность, правдиво показать объ­ ективные трудности послевоенного периода, самоотверженный труд советских людей. На первый план выдвигается фигура фронтови­ ка, вернувшегося после победы в свой кол­ хоз или на предприятие. Этот новый герой оказывается в самом центре конфликта, ко­ торый разгорается вокруг «производствен­ ных» проблем, и вступает в борьбу с карье­ ристами и консерваторами. Его поведение, отношение к труду отличает активная граж­ данская позиция, инициатива, стремление преобразовать жизнь коллектива на творче­ ских началах. Однако в то же самое время в полный голос заявила о себе «теория бесконфликт­ ности», издавались и поддерживались час­ тью критики повести и романы, изображав­ шие жизнь облегченно и поверхностно. Они были далеки от проблем и трудностей, ко­ торые преодолевались ценой огромного все­ народного напряжения. Читая произведе­ ния этого типй, нельзя было ощутить в пол­ ной мере великую организаторскую работу партии, самоотверженность и трудовой эн­ тузиазм советских людей. Не будем гово­ рить о соблазнах легкого успеха, которые возникали благодаря таким книгам, для под­ линного художника они ие существуют. В те годы, когда писался роман «Соль земли», требовалась твердая уверенность в пра­ вильности избранного пути, упорство и му­ жество в стремлении «дойти до корня», ощутить масштаб и остроту конфликтов, ко­ торые «подспудно» назревали в самой жиз­ ни. Люди во времени — и время в людях С первых страниц романа писатель откры­ вает перед нами мир Улуюлья — сибирско­ го края, где развернутся события, раскроют­ ся характеры людей и определятся их судь­ бы; и с первых же слов звучит тема гряду­ щих перемен... «Весна запаздывала. Морозы держались стойко, наперекор календарю. В марте по ночам еще звонко лопался над озерами и реками лед. Метели бесновались без пере­ дышки по нескольку суток, в логах и косо­ горах сугрооы снега поднимались выше че­ ремуховых кустов. Казалось, что зиме не бу­ дет конца. Но в середине апреля солнце прорвалось сквозь низкое свинцовое небо, и в Улуюлье наступила весна. Под снегом заколобродили неслышные ручьи, потом с яров и гор рину­ лись в таежные речки потоки талых вод, ле­ систые заломы и каменистые перекаты огла­ сились буйным шумом вешнего половодья. Неохватная ширь поднебесья покрылась живыми серыми пятнами: то двигались просторов юга несметные стаи перелетных птиц. И хотя весна запаздывала, все на улуюльской земле происходило так, как год, десять, и сто лет назад. Только люди не могли и не хотели повторять прожито го. Весна этого года не походила у них н на какую другую, пережитую когда-либо раньше...» Это вступление — своеобразная метафо ра, которую развернет автор в романе, много событий вместит простая фраза; «только люди не могли и не хотели повто рять прожитого....» Впрочем, поначалу может показаться, что конфликт аспиранта Алексея Краюхина с своим учителем профессором Великановым не нов. Такое в науке бывало не раз: од нажды выдвинутая теория становится об щепринятой, и ее создатель постепенно при выкает к тому, что она непогрешима. По пытки ее опровергнуть воспринимаются чуть ли не как святотатство; да к тому же, как это часто бывает, разрушителем высту пает любимый ученик, которому так много отдано снл и в котором хотелось бы видеть продолжателя своего дела, а не ниспровер гателя. И — конфликт, возникающий в стол кновении научных идей, становится еще этическим, нравственным. Но вот ' как по-новому разворачивается этот «извечный» конфликт в романе. Не сра зу мы узнаем, что «бунт» Краюхина — это не только попытка дерзостного ниспровер жения устоявшейся теории, существенно, что спор возникает вокруг животрепещу щей проблемы — есть или нет полезные ис копаемые в Улуюлье. И, казалось бы, не мо лодому аспиранту опровергать маститого ученого, исходившего в свое время этот край вдоль и поперек. Но теоретические построения Краюхина опираются не только па его собственные, пока весьма небогатые наблюдения и исследования. В руках у него карта Улуюлья, где его отцом грубо обозна чены места возможных ископаемых. Эта кар та, строго говоря, не имеет научной ценно сти — не поисковые партии и научные экс педиции работали над ней; рукою охотника, командира партизанского отряда, мечтав шего о будущем, нанесены на ней крести ки... Но Краюхин знает, что значит опыт охотников и следопытов, народный опыт изучения своей земли. Здесь снова (как и в «Строговых») мы ощущаем непрерываюгцуюся нить — от от ца, боровшегося за Советскую власть и меч тавшего о том, чтобы богатства сибирской земли стали всенародными,— к сыну, кото­ рый должен осуществить эти мечты. Краюхин осознает эту преемственность: он должен доказать, что в недрах Улуюлья есть и руда, и уголь. Для него— это дело всей его жизни, перед которым отступают все прочие соображения. Он готов перенес ти все невзгоды, пожертвовать любовью, по­ ложением — лишь бы доказать, что Улую-