Сибирские огни, 1973, №3

ник, с м и р н о й Ефим Николаевич, как и всегда при таких разговорах, помолодел, крепчайше по­ жал мне руку: - Мы с вами, дорогой мой, как говорится, в почтенном возрасте, но что такое воз- раст п о с р а в н е н и ю с той молодостью, которая живет в душе, и с той жаждой работы, к о т о р а я о х ва т ы ва е т все существо! Лето н е обмануло надежд писателя: все вокруг свершалось предначертанным по­ рядком, облеченным в непрерывную радость, — в свой срок цвели и отцветали деревья, лучисто прибывали и убывали дни, грохотали иногда грозы, но чаше благодатно пекло солнце, весело шли на удочку радужные окуни, весело высыпали душистые грибы в пе­ релесках, и пышно — бархатным огнем, коралловым разливом — затопляли сад розы, легко и тонко пахнущие и старым вином, и фимиамом, и вечной юностью. Спорилась и творческая работа: к осени было написано около десяти рассказов, в большинстве доведенных до завершающей точки и только в отдельных случаях не получивших окончательной отшлифовки1. Но к осени Ефим Николаевич неожиданно заболел желудочной болезнью и был направлен в подмосковное отделение Кремлевской больницы. Сведения, очень противо­ речивые, приходилось получать лишь от его родственников и от сотрудников «Литера­ турной России», иногда посещавших его. Редактор «Литературной России» К. И. Поздняев, очень ценивший Ефима Нико­ лаевича, сказал мне однажды в тревоге: — Не знаю, что и подумать.... видимо, что-то серьезное... Тут же попросил меня написать статью о только что вышедшей «Поэме о лесах», что я быстро и охотно сделал. В самом начале января 1971 года, чуть ли не накануне своего семидесятипятилетия, Ефим Николаевич позвонил мне по телефону: — Вчера меня приволокли из больницы, и я очень хотел бы видеть вас. Голос был почти прежний — высокий и звонкий, тон — уверенный и спокойный, и это воспринималось как надежда на выздоровление. Через несколько дней я посетил Ефима Николаевича (был потом рще раз). Он лежал на диване. На столе по-прежнему грудились книги и журналы с каран­ дашными отметками, на стуле — разрозненные книжные листы: Ефим Николаевич зани­ мался расклейкой трилогии для нового издания. — Дел по горло, — вздохнул он и показал на стол, на стопку книг: — Пора, види­ мо,,приниматься за подготовку собрания сочинений, время не ждет, а работа очень сложная: надо редактировать все, что написано, слово за словом... Он явно бодрился, но похудевшее лицо, запавшие глаза, крайняя слабость, жалобы на полнейшее отсутствие аппетита, на трудность проглатывать пищу — выдавали тяже­ лый и страшный недуг, рак желудка, о котором Ефим Николаевич не догадывался или не хотел думать. «Острая язва желудка»,— сказал он, предупреждая мой возможный вопрос о болезни, и жадно стал расспрашивать о литературных новостях, о вышедшм книгах, о поездках на охоту общих знакомых. Потом, закинув руки за голову, мечта тельно, тихо и ласково заговорил о будущем: —• До весны не так-то уж далеко, а как только тронутся рекй и заиграют овражки опять уеду на дачу, а там уже сама природа — Десна, сад, розы — возвратят мне здо ровье и силы: ведь столько надо сделать. Это свидание, как и последующее, болезненно тяжелило сердце: надо было делать беззаботное лицо, поддерживать мечты Ефима Николаевича о любимом труде на даче, соглашаться с тем, что болезнь его преходящая, перечислять имена писателей, тоже страдавших язвой желудка и давно забывших о ней... Бывали, впрочем, моменты, когда действительно верилось в благополучный исход Так, однажды Ефим Николаевич почти весело позвонил по телефону: ' Не с о в е е м з а к о н ч е н , в ч а с т н о с т и , б о л ь ш о й р а с с к а з « О т ъ е з ж е е п о л е » , особенно д о р о г о й П е р м и т и н у .