Сибирские огни, 1973, №3

Вскоре Н|е после окончания гражданской войны он задумал хлопотливое и, каза­ лось бы, неосуществимое предприятие — издание в Усть-Каменогорске ежемесячного журнала «Охотник Алтая», при полном отсутствии финансовых средств и при крайней ограниченности типографской «базы». Благодаря бескорыстной помощи местных сибир­ ских (и даже столичных) охотников и энтузиазму рабочих-печатников удалось нала­ дить регулярный выпуск журнала: это был первый вклад Пермитина в дело охраны родной природы и охотничьей фауны. После «Охотника Алтая», просуществовавшего два года, при ближайшем уча­ стии Пермитина, в Новосибирске возник журнал «Охотник и пушник Сибири», обслу­ живавший уже целый край, богатейшую кладовую охотничьего промысла. «Охотник и пушник» сыграл не только большую роль в развитии охотничьего хо­ зяйства Сибири, это была его прямая цель и задача, — но, в какой-то мере,- и в раз­ витии сибирской литературы; в нем печатались и представители старого писательского поколения, в частности, Н. Байков, мастер охотничье-приключенческого рассказа, и на­ чинающие тогда молодые прозаики и поэты — М. Никитин, Н. Ловцов, П. Васильев. Из москвичей в журнале выступали поэт Н. Зарудин, талантливый писатель-охотовед Н. Зворыкин и Дм. Зуев, будущий известный натуралист, автор двух хороших приро­ доведческих книг - «Времена года» и «Дары русского леса». Выступал изредка на страницах журнала и М. Пришвин. Мне, пишущему эти строки, также довелось печа­ таться в журнале. Пермитин в журнале опубликовал «Капкан», первое свое произведение в эпическом жанре. В лице Пермитина матушка-Сибирь, вслед за Л. Сейфуллиной и В. Зазубри- ным, одарила советскую литературу еще одним большим, самобытным художником слова. Конечно, «Капкан», фак и повесть «Когти», напечатанная вскоре в московском жур­ нале «Земля советская», не являлись художественно безгрешными произведениями, — молодость и неопытность автора давали знать себя, — но они наглядно говорили о не­ прерывном творческом росте писателя, о его удивительной свежести и в слове, и в об­ рисовке людей, и в пейзаже. Критики были правы, расценивая эти произведения как од­ ну из весенних надежд советской литературы, непрерывно набирающей стремительную силу и яркость. '■ А. К. Воронений, судья строгий и нелицеприятный, говорил позднее о «Когтях» (в частной беседе): — Очень своеобразная и очень русская книга... Автор одарен и слухом, и зрением, а главное... — Александр Константинович улыбнулся и, как бы взвешивая что-то, по­ тряс рукой: — Чувствует слово... Правда, это слово не отгранено и не отточено так, как бы следовало, но надо надеяться, что в будущем и за мастерством дело не станет: Пермитин трудолюбив, и у него — охотничья хватка. В 1932 году «Когти» вошли в число лучших произведений, изданных в связи с пят­ надцатилетием Октября. II Я заочно познакомился с Пермитииым в 1926 году, когда собирал материал для альманаха «Охотничье сердце». Приезжавший тогда в Москву В. Зазубрин зашел од­ нажды в «Нозый мир», где я работал, и, рекомендуя сибирских охотников-писатедей, сказал о Пермитине: — Мировой охотник... Ходит, как лось, без устали, по неделе пропадает в тайге, стреляет — поразительно: чуть ли не каждый выстрел — трофей. Истинно волшебный глаз и счастливая рука. — А писатель? Зазубрин прищурил карие, умные и хитрые, глаза и, зажав в руке бороду, улыб­ нулся, чуть подумал и ответил решительно: