Сибирские огни, 1973, №3

А уж говоруном мужичок оказался! Можно думать, век свой ходил по земле, слухи в котомку складывал, а теперь раскошелился. Девка-то его и вовсе пебят поивопожила. Знать, было чем. Не часто земля таких плодит. Когда же раздобрится, так много радости людям доставит. Василий-то наш совсем голову потерял. Только и жив был, когда на нее глядел. Девичье сердце тоже к молодому припало. Ну, и у при­ казного в груди не блин шлепает. Хоть дурак-дураком, а разглядел, что за птаха к нему на деляну запорхнула. Даром, что засватка в селе оста­ лась, он к девке приставать стал: Выходи,— говорит,— за меня, век буду на руках носить. Девка смеется: Гляди, как не удержишь, да оземь. Кому от того радости? А и суженую свою пожалей. От таких-то необидных слов девичьих поворотил Фома на старое, оплела его ненависть лютая. Позвал он Васеньку и говорит: — Чего-то с провизией в селе завременили. Сходи поутру, дознайся. Чуть свет подался Василий до села. Шел, шел... Пора бы и солнышку пробудиться, ан еще темнее в лесу. Стал он, огляделся: по времени надо бы на полдороге быть, а тут будто только что вышел. «Сяду,— думает,— пораскину умом, что за напасть этакая?» Отошел так-то в лес и присел на валежину. Задремал ли малость? А скоро видит: идут по дороге двое, в село путь держат. Кому это захо­ телось прогуляться? Тут —ба! — свет кругом засветился. Неяркий та­ кой, а все видно, как при полной луне. Вгляделся получше: мать честная! Идет по дороге он сам, Василий Баранов, а рядом с ним ненаглядная его вышагивает. На плечо к нему голову прислонила, и столько в ее глазах тоски, что парень от боли прижмурился. Тут рядом и бабахнуло. Встрепенулся Василий. А девка пульку рукой изловила и манит к себе кого-то из лесу. Сама уж одна на дороге стоит. Василий было кинулся к ней, да рядом снег захрустел. Вышел на дорогу приказной Фомка. Идет без охоты, упирается, а его вроде кто в спину толкает. Подошел он к девке. А то уж и не девка вовсе, отец ее. Вот и говорит мужичок Фоме с печалью: — Похозяйствовал ты, Фома, и хватит. Посколь я хозяин тайги, мне, видно, и решать, что с тобой делать. Был ты, Фомка, до сей поры соба­ кой, а теперь в волка перекинулся. Окончил так-то мужичок речь свою, пал Фомка на землю у ног его. Глядит Василий: заместо шубы на приказном шерсть дыборем под­ нялась, хвост отвис. Завыл тоскливо приказной и припустил волком в тайгу. Вихрем пронесся он мимо Василия, снегом в лицо швырнул. Очухался парень, озирается — нет никого. «Надо же,— думает,— присниться такому». Вышел парень на дорогу, а до села уж верста, не боле, осталась. Быстрехонько справил дела свои и к обеду на деляну воротился. А там новостей со всех волостей: хозяин пожаловал. Ругается. Фом­ ку ищет. Грозится отодрать за пьянку-гулянку. Только Фомы и след простыл. С утра, говорят, в лес подался с