Сибирские огни, 1973, №3

А как не «попляшешь», когда рыжой нос стеклом отсек, самую дюбку, как ножом срезало. С той поры и стал Микола гнить. На глазах сгнил мужичонко. От носу пошло. Так-то оно бывает. Н е ч и с т а я тр о и г ^ а У нас, во Красном Яру, на отшибе у самого оврага избушечка малая невесть с каких пор место заняла. Рамы у той халупы повыгнили, иструхлялись все и вывалились вме­ сте со стеклами. То ли сами выпали, то ли ребятня помогла? А только, как начнешь подниматься из оврага в село, так и уставятся на тебя те дырки избушечные, как гнезда выболевших глаз. Недавно избенка совсем завалилась. А давно, кто трусоват да гре- ховат, обходил ту построину бесприютную. Хорошо помню: жили в той избушечке три бабки. Все три вровень и ростом, и сединой, и глазами, и зубами пустыми. Сельчане судачили, что те бабки родней друг дружке приходились: кто-то из них внучка, кто-то —дочь, а и бабушка —третья. Разберись тут, кто из них над кем стоял, когда они сами от времени запамятовали. Злой язык как-то назвал их нечистой троицей, назвал, как с разма­ ху прилепил. Разное болтали. Кто соврет, кто подкинет, а кто раздует. Вот и выходило: могли они в единый миг в кого угодно оборотить­ ся. Хоть в зверя лютого, хоть — в рыбку золотую, а то в птицу, а й в красну молодицу. Одна ль из них, все ли трое бесовским ремеслом тешились, про то врать не стану, не знаю. Да и, правду сказать, сама я лиха от тех старух во всю мою жисть не имела, людей, коим горе-печаль от них прилепилась, видеть не’ при­ водилось. А слыхом слыхивала про одну тяготу такую. Жил в Красном Яру Аверьян Никитич. Богач — не богач, а мужик зажиточный. Домино имел крестовый, тесом крытый. Забор округ — рукой не дотянешься, кобель на цепи, что зверь, матер. Ко всему жереб­ ца выездного держал мужик. Крепенько жил, и до наживы лют был шибко. Бабу свою за работой уморил, еле ноги переставляла. А и недалече от того Аверьяна, почитай, в суседстве, вдова Барани- ха горе мыкала. Род ли удался хворый сам по себе, господь ли за что прогневался да перстом в них сунул лихой минутой,— неведомо. Только первым мужик на тот свет ушел, и двери распахнутыми оставил. Годом пос­ пешили за ним два сына и дочка, все на возрасте. Осталась Барани.хэ с ребятней. Старшой давно уж в ту дверь заглянул, собраться только осталось. Другой мальчонка на двенадцатом году, хворый же, послед­ няя девка и того меньше. А баба-то работяща да красива. Сколь горя ни перенесла, а все не клонится. Не зря говорят: горе любит песни слушать. В песни, знать, и Бараниха слезы прятала. Любо-дорого на такую со стороны поглядеть. Вот и наладился тот Аверьян ко вдове в гости с полдороги завер- тать.