Сибирские огни, 1973, №2

брал товары со склада и «забывал» за них заплатить. Он запутался в преступной лип­ кой паутине, потерял право на доверие, право на то, чтобы следствие поверило тому, что он говорит. Слишком дорого это доверие обошлось обществу. На встречу со мной он пришел молчаливый и собранный, смотрел хмуро, неприяз­ ненно. Для него я был просто дотошный газетчик, который в поисках сенсационного материальчика с настырностью американского репортера скандальной хроники про­ ник даже в тюрьму, чтобы заработать на сенсации лишнюю десятку. Я понимал, что ему не до меня, он не ждет от меня помощи, он полон своими пе­ реживаниями и вообще не пришел бы на встречу со мной, если бы это зависело от него. Поэтому я постарался встретиться с ним еще раз. Уже когда его одели в черную ват­ ную спецовку. На левой стороне груди — там, где раньше висели ордена,— была на­ шивка: фамилия, новое «служебное» положение. Он работал мастером в цехе — ад­ министрация отзывалась о нем хорошо. По-прежнему в разговоре со мной он был немногословен и хмур. Он одиноко нес свою тяжесть расплаты, и ему было много тяжелее, чем молодежи, для которой он яв­ лялся воспитателем хороших манер. Для него лично заключение было не средством воспитания, а средством наказания. Покровительства начальника торгового отдела укрепило положение завскладом, она расширила свои операции. Преступные деньги не пахли, но пахли способы их приобретения, и на этот гнилостный запах слетались, как мухи, любители запретной на­ живы. Разбогатевшие «акционеры» торопились приобретать вещи, без которых они могли обходиться раньше, но которые сейчас стали им также необходимы, как кислород. Покупались все те же полированные гарнитуры, те же импортные костюмы, ковры, до­ рогие телевизоры. Участились пьяные загулы, дальние поездки на южные курорты. Через холеные руки завскладом стали проходить десятки тысяч рублей. Она сама распределяла их между участниками. Хмельная власть денег наполняла ее жизнь об­ манчивым содержанием. Волевая и энергичная, она никогда не задумывалась над пос­ ледствиями своих поступков, не любила заглядывать вперед. Она жила, как бабочка-од­ нодневка. Выбранный ею путь азартных ощущений определил и ее личную жизнь, ее перестали устраивать тихие семейные радости, она несколько раз побывала замужем. Она считалась интересной женщиной, хорошо понимала силу женской привлекатель­ ности и по-деловому ею пользовалась. Когда ее судили, ей было уже за сорок. Она неплохо выглядела и в этом возрасте. Надо отдать ей должное, она умела хорошо выглядеть. Когда я встретился с нею в камере следственного изолятора, она и там выглядела хорошо. Мужчины из ее компании выглядели значительно хуже. У нее были крупные черты лица, большие, широко открытые глаза, чистые и слиш­ ком прозрачные, чтобы быть зеркалом. И я вел разговор ощупью, как в темном лесу. — Мне очень хотелось бы понять,— говорил я,— как вы сумели свернуть на дорогу, которая привела вас сюда, ,в следственный изолятор? Если бы вы сумели это расска­ зать и если бы я смог это понять, я рассказал бы молодым торговым работникам, что­ бы они ненароком тоже не завернули сюда. Я знаю, у вас есть взрослая дочь... Она вспыхнула: -— Моя дочь сюда не попадет! Она произнесла это с таким отчаянным убеждением, что даже слезы выступили на глазах. Мне было трудно, но «я погасил жалость в сердце своем». _ Почему вы так уверены? — спросил я.— Ваша мать в свое время так же ска зала бы про вас. А, видите, что получилось? — Моя дочь,— сказала она,— никогда не будет работать в торговой сети. — Вы считаете,— упрямо продолжал я,—что человек обязательно украдет, если ему есть что украсть? Что в торговой сети нельзя работать, чтобы не воровать?