Сибирские огни, 1973, №2

жины, и не мог уснуть. Можно, конечно, оправдаться: не хотели зате­ вать драку в общественном месте. Но это смешно. Это же просто смешно! Да, но а... если бы они меня убили? Фу, как дико! И за что? За этот поганый обрез. Но приедет милиция и отберет его. А меня уже не будет... и любви у меня не будет, и ничего уже больше не будет. От этих рассуждений у меня все онемело — руки, ноги,— а серд­ це, только что стучавшее на всю округу, совершенно притихло. В жи­ воте стало холодно и деревянно, точно туда впрыснули новокаин. И когда кончился воздух, я громко вздохнул, как задремавшая ло­ шадь. —Да не вздыхай ты там, ну тебя к черту! — рявкнул Толик.—< Развздыхался...—- И сам вздохнул.— Ну, струсили... Ну и что? В кон­ це концов, это дело милиции — отбирать обрезы. Спи давай! Я всеми способами попытался заснуть. Но из памяти лезли и лез­ ли воспоминания. Вспомнил прочитанную где-то в газете статью, как в городе, в самом центре, на самом людном месте .хулиганы убили парня. Они оскорбили девушек, и парень заступился. А его ножом... в сердце. Их поймали, судили, дали по сколько-то: говорят, несовер­ шеннолетние. А парня нет. Девушки его помнят, наверно... но целуют других. А вот знал бы он точно, что убьют его, если заступится, полез бы или нет? Наверное, нет. А может, и полез... И тут такое началось в моей голове! Выходило, что человек должен расплачиваться не за дурные, а за честные и смелые свои поступки. Особенно, если война, и кому-то нужно первым подняться в атаку, сделать «шаг вперед», на верную смерть. Это чепуха, что «смелого пуля боится, смелого штык не берет». Пуля дура: она никого не боится; и штык тоже молодец... И все-таки люди делали «шаг вперед»,— а я не сделал; парень этот тоже сделал,—• а другие не сделали... Но ведь это же естественный отбор получа­ ется — выживают лучше приспособленные: не лучшие! — а лучше приспособленные... Я кое-как уснул под утро, когда уже в окнах побелело, а луна в ок­ не, долго мозолившая мне глаза, куда-то пропала. Разбудил меня стук в дверь. Я вскочил, сбросил крючок и увидел перед собой председателя. Он солидно поздоровался, пошевелил длинными седыми бровями и, трудно ступая, прошел в свой кабинет. В левой руке у него был обрез. Он держал его за ствол и хлопал деревянной ручкой по голенищу своих яловых сапог. Я глянул на часы — полвосьмого. А председатель жаловался: — Вот такая, Анатолий, наша работа — покоя нет. Прибежали утром, раным-рано. Петька Аришкин дробью из ружья окна учетчи­ ку повыхлестал. Пошел я к этому Петьке — спит, варнак, пьяней вина; бутылка около него и обрез вот этот. «Что ж ты, говорю, делаешь, по­ росенок! Тюрьма ведь тебе будет». А он: «Ты, говорит, дед, меня не стращай — я свою статью знаю...». Дураки какие-то понаросли. Ей-богу, дураки! — А он не удерет, Иван Акимыч? — спросил Толик тревожным, хриплым спросонья голосом. — Да куда ж ему драть-то? Везде работать надо,— ответил пред­ седатель,— Позвоню сейчас в райотдел, чтоб гнали сюда нашего участкового. Как зальется в район — так и сидит там невесть зачем, до­ мой не спешит. Иван Акимыч начал звонить, а мы, избегая глядеть друг на дру