Сибирские огни, 1973, №1

ки. А среди них на куле не то с картошкой, не то с яблоками сидит боль­ шущая баба, сидит основательно, фундаментально, утвердив на паркете ноги в сапожищах. Голову нагнула, будто разглядывает свои тяжелые натруженные руки, сложенные на коленях. А с боку пристроился крошечный мужичонка, видимо, муж ее. Ог­ ромная кепка серым блином сползла на лицо, открылся рот, простовато отвисла губа. Спит. — Батюшки, батюшки! — Наташка слегка толкнула Андрюху в бок. Он глянул, и оба рассмеялись. Зрелище было необычным... Нечто похожее на бар: высокие стулья вдоль длинной стойки. И все стулья до единого заняты. Клиенты уронили головы на стойку, будто не дожда­ лись пива, скончались от жажды. Ни продавщицы, никого, только окаме­ невшие мужчины на высоких стульях. А один из углов заняли цыгане. Схватив Андрюху за руку, Наташка потащила его туда... Чумазый цыганенок ползал между узлов, мешков и кошелей по за ­ мусоренному паркету. Пробовал подняться на слабые еще ноги, падал, закатывался под диван, вновь выползал, молча, без плача, без крика. Не обращая на малыша ни малейшего внимания, старые носатые цыганки сидели на диване и негромко разговаривали. А в груде пестро­ го тряпья, прижавшись друг к другу, спали две девочки, два смуглых немытых ангела; глаза прикрыты длинными ресницами, губы припухло алеют, дыхание легкое — лишь чуточку вздымается и опускается драное одеяло. Тут же, сидя на полу, молодая цыганка вдруг принялась пеленать грудного младенца. Вытянув ноги в серых чулках, она накрыла их белой бесформенной тряпкой и на тряпку, в корытце, образованное ступнями, лодыжками и коленями, положила голого мальчишку. И завернула его в тряпку туго-туго. Малыш только таращился влажными глазами. Мать отложила его в сторону, расстелила на своих ногах красную тряпку и теперь уже в нее завернула белую живую куклу. Затем последовал голу­ бой лоскут, остатки чьей-то сорочки с кружевами, обрывок клетчатой шали, а за шалью —- некое подобие одеялка. Непоследок же остался шерстяной платок. А сверху проворные руки цыганки обмотали этот многослойный кокон красной опояской. На это можно было смотреть без конца. У Наташки даже рот при­ открылся. — Вот...—• сказала она, очнувшись. И взяла его руку в свою. Так они и вышли из вокзала, держась за руки и чувствуя, что стали как-то ближе друг другу, роднее... Миновав широкую Вокзальную магистраль и багровое здание бан­ ка, снова оказались на Красном проспекте. А когда прощались в темном подъезде Наташкиного дома, Андрю- ха погладил Наташку по волосам, коснулся ладонью ее щеки, потом обнял ее. И сладко ему было ощущать лицом ее волосы, сладко слу­ шать ее шепот: «Уже поздно, Андрюша, уже очень поздно. Скоро начнет светать...» — А знаешь,— сказал он тоже шепотом,— если верить философам- идеалистам, то у тебя тут ничего нет... — То есть как это нет? — удивленно и даже обиженно спросила Наташка. — А вот так... одна видимость...— вздохнул Андрюха. — А ты потрогай...— вдруг с нежностью в голосе сказала Наташка. Взяла его руку и положила к себе на грудь.