Сибирские огни, 1973, №1

ясь, что разговор так удачно перешел на милую его сердцу спелеологию, пояснил, что такое гроты, штольни и «колодцы», что такое сталактиты и сталагмиты, подземные озера и лабиринты. Что лазить иногда прихо­ дится и так: допустим, идешь по гроту, а он постепенно переходит в щель. Узкая темная щель уходит куда-то вниз. Луч фонаря не достает, не нащупывает дна, слабеет. Спускаться в такую щель — самое то. Повисаешь между стенками щели, заклиниваешься руками и ногами, а ощущение такое, что под тобой провал, бездонный провал... Находишь для рук и ног неровности, выступы, впадинки на стенках и так — все время в распор — спускаешься. Конечно, если по всем правилам, то должна быть страховочная веревка... — Андрюха усмехнулся. — Или, представь... такая горизонтальная труба, штольня. Сначала — ничего, а потом все уже, уже, и вот остается только лаз, черная дыра. Куда она ведет? А вдруг там еще никто не бывал?.. Лезешь. Сперва на четве­ реньках, потом ползком, а дыра теснее, теснее. Снизу, сверху, слева, справа — сырой холодный камень. Давит, жмет. Увяз. Дышать трудно. И хоть лоб разбей, а не раздвинуть — камень. Остается одно — продви­ гаться на выдохе... Что значит «на выдохе»?.. А вот, делаешь выдох и, как червяк, извиваясь, протискиваешься на сантиметр. Стоит только втянуть в себя воздух, вдохнуть, как тут же заклинился. Ни с места. И опять делаешь выдох поглубже, ребра сжимаются, и... чуть-чуть вперед. Но самое, конечно, невеселое — это возвращаться тем же путем... За ­ брался далеко, устал порядком, и вот надо вылезать. Тупик. Причем пятишься задом: развернуться негде. Даже голову не повернешь. Одеж­ да задирается, душно, тесно, силенки на исходе... — Батюшки, батюшки,— бормотала Наташка, глядя на Андрюху расширенными глазами. — Это еще что-о... Это, так сказать, просто остренькие ощущения. А вот однажды, Наташ, мы действительно попали в переплет. Было дело. Думали — кранты... И Андрюха вспомнил случай, когда группа студентов-спелеологов, восемь человек, оказалась, по сути, замурованной в подземном гроте... Из наклонного «колодца», по которому группа должна была подни­ маться на поверхность, вдруг потекла — и все сильнее и сильнее — мут­ ная, желтая вода. Наверху, в горах, видимо, шел мощный ливень, и колодец превратился в горлышко огромной воронки. Вода заполняла грот, а выхода оттуда, кроме колодца, не было; бурля и пузырясь, вода хлестала сверху на людей. Вот уже по колено, по пояс, выше, выше... — Вот оно —- ощущение суслика, когда его выливают из норы, — негромко сказал тогда руководитель группы, студент-старшекурсник. Было холодно в насквозь мокрой одежде, всех колотила неуемная нервная дрожь. Тусклые лучи карманных фонариков выхватывали из плотной сырой тьмы то сверкающие потоки воды, то белые, с остановив­ шимися глазами лица. От сознания, что со всех сторон равнодушный тысячетонный базальт, что скоро они задохнутся здесь, в этом камен­ ном мешке, — от сознания всего этого падало сердце. И уже почти ни на что не надеясь, но и не желая так вот просто подыхать, захлебываться тут, под землей, Андрюха, скрипя зубами, бросал и бросал вверх капроновую веревку, бросал и бросал. И она за- цепилась-таки своей петлей за один из сталагмитов. — Лезьте на карниз, язви вас. Быстрее! — прохрипел Скворцов: в горле у него от ужаса и напряжения пересохло. И все лихорадочно стали карабкаться вверх по веревке, туда, где