Сибирские огни, 1973, №1

был к нам равнодушен. Иначе разве стал бы он делать нам настоя­ щие железные копалки?! Вот было радости!.. Ну, теперь держитесь саранки и кандыки! Однажды, бегая меж сенокосилками, мы не услышали знакомого «Эй, девчонки!..» Сиротливо смотрели в мир черные провалы дверей кузницы. Мы несколько раз подходили к ней, на нас веяло холодом и сырым мра­ ком... И даже запах был другой без дяди Карамая. В тот день мы узнали, что умер старый кузнец. Хоронили его всей деревней. Когда засыпали могилу и расходи­ лись с кладбища, старики говорили: «Не по своей воле ушел... На гор­ ле — синяки, на губах — царапины... Вот увидите: случится что-то... Э-эх, никто не знает, что ждет впереди...» Нас предупреждали: «Ве­ чером из дому не выходите. Друг друга по имени не зовите. Петь во­ обще не положено. Что плохое, темное — то всегда через песни, праздники...» Так в нашу жизнь пришла первая утрата. Она сплотила нас, ре­ бятишек, сделала необходимыми друг другу... Мы стали собираться у кого-нибудь в аиле послушать страшные рассказы стариков. К слушанью таких рассказов я готовился зара­ нее. Это были прекрасные вечера! Наглухо укрывшись овчинным ту­ лупом и прислонившись к чьей-нибудь спине, я обмирал от ужаса, слу­ шая дивные небылицы... Случалось, что ночь проходила, а мы все слушали и слушали... А потом я узнал, что такое стыд. Вот как это случилось. Я карау­ лил теленка. Караулил-караулил, скучно стало. Начал кислику со­ бирать. Веселей вроде время пошло. Потом я на малину наткнулся. И столько ее было! Потянешься за одной, другая щеку показывает. Сорвешь эту, там еще десяток. Так я увлекся малиной, что про телен­ ка забыл. Опомнился, а его уже и след простыл. Кинулся искать, ту­ да-сюда, нет нигде. Как же домой возвращаться? Трепки не миновать. Что бы такое придумать?.. Надо заболеть. Но как?! Может, сказать, что колет в ушах, урчит в животе и голова болит?.. Не поверят. А что если поранить себе ногу или руку?.. Когда я приду домой истекающий кровью, мама — ведь не тетка какая-нибудь — пожалеет.. Долго я сидел, обдумывая, как что-нибудь поранить себе. И вдруг вижу: посреди дороги коряга торчит... Вот оно, мое спасение! Я разогнался, нацелившись большим пальцем в самый острый сук... Я даже зажмуриться не успел, как перелетел через корягу. Палец был цел. Ладно, подумал я, и поплевал на ладони... Вторая попытка тоже ни к чему не привела. Я очень рассердился. Что я за мужчина, если не могу поранить пальца о какую-то паршивую корягу! Но прокля­ тый палец пораниться не хотел. Я очень расстроился. Больше всего тогда мне хотелось умереть. Потом мне стало жалко умирать, и я опять захотел сильно-сильно заболеть. И все-же домой мне пришлось пойти здоровым. Приближаюсь к деревне. На душе скверно. Прохожу мимо клад­ бища. Свежий холмик могилы дяди Карамая. И вдруг меня осенило! Подхожу к- дому. Открываю дверь. — Ты где пропадал? — это мама. •— Мам, я заболел. ■— Почему теленка не укараулил? — Мам, я заболел. ■— Ты у меня и вправду заболеешь!..