Сибирские огни, 1973, №1

Если в первом из двух приведенных четверостиший, представляющем как бы словесную скульптуру, еще веет холодком музейных статуй, то вторая строфа начи­ сто сметает всю литературность и мрамор- ность (эта ослепительная деталь — «пушок апельсинный»!) Заключительная строка стихотворения («По спине убегающим вниз!») как бы са­ ма убегает. Этакий ускользающе-легкий штрих... Так осязаемо, так телесно никто до Бу­ нина античных героев не писал. «СТИХОМ И ПЕРИОДОМ» Чтобы представить манеру письма Нико­ лая Языкова, возьмем строфу из стихо­ творения «Водопад». Море блеска, гул, удары , И зем л я потрясена; То стек л я н н ая стен а О ск алы раздроблена, То бегут чр ез к рутояры Многоводной Н иагары Ш ирина и глубина! Фраза по объему большая, сложная, но в то же время исключительно монолитная. Многострочная, она не распадается ни на двустишия, ни на трехстишия, ни на какие- либо другие равновеликие отрезки. Одна строка влечет за собой другую, и вся фра­ за выливается в нечто органически целое. Можно подумать, что сама тема стихо­ творения (водопад) требовала от_поэта об­ рушивающихся единой массой строк, своего рода каскада стихов. Но возьмем другое стихотворение, с совершенно другой темой: Не вы л ь убран ство н аш и х дней, Свободы и скры огневые! Р ы л еев ум ер, к а к злодей! — О вспом яни о нем, Россия, Когда восстан еш ь от цепей И си лы дви н еш ь гром овы е На сам о вл асти е царей! И здесь такая же сложная, пространная, нерасторжимая фраза. Пушкин сказал о Языкове: «Никто самовластнее его не вла­ деет. стихом и периодом». Очень верно. Хотя после Языкова были у нас и Лермон­ тов, и Некрасов, и Маяковский. Крупный мастер всегда остается в чем- то непревзойденным. «ЧТО ДЕЛАТЬ НАМ В ДЕРЕВНЕ!» Как писалось Пушкину? Видимо, по-раз­ ному. Бывало и такое: Веру перо, сиж у; н асильно вырываю У м узы дрем лющ ей н есвязн ы е слова. Ко звуку звук нейдет... Не для красного же, наверное, словца это сказано. Не в такие ли минуты начато стихотворение (из которого взяты и приве­ денные строки): Зим а. Что делать нам в деревне? Я встречаю Слугу, н есущ его мне утром ч аш к у чаю , Вопросами: тепло ль? у ти х л а ли м етель? Далее идет ничуть не более собранное описание вялой охоты. Затем — унылого вечера («По капле, медленно глотаю скуки яд»). Но в конце, как бы постепенно разогрев­ шись, строки начинают звучать по-друго­ му: С н ачала косвен н о - вн и м ател ьн ы е взоры , Потом слов несколько, потом и разговоры , А там и друж ны й см ех, и песни вечерком . И вальсы резвы е, и ш епот за столом . И взо ры том ны е, и ветрены е речи, На у зкой лестн и ц е зам едл ен н ы е встречи... Заканчивается же стихотворение с ред­ кой даже для Пушкина пылкостью чувзтна: О ткры ты ш ея, грудь, и вью га ей в лицо! Но бури север а не вредны русской розе. К ак ж ар к о поцелуй п ы л ает на м о р о зе 1 К ак дева р у сск ая свеж а в пы ли снегов! Отношения с музой у поэта резко пере­ менились, и о ней можно сказать словами другого пушкинского стихотворения: И ож и вл яеш ься потом все боле, боле — И делиш ь н ако н ец мой п лам ен ь поневоле! На этом можно было бы и закончить разговор, удивившись тому, как поэт на на­ ших глазах охватывается пламенем вдох­ новения. Но есть маленькая деталь. Стихо­ творение кончается неожиданно — послед­ няя строка остается без своей предпола­ гаемой рифмующейся пары. Окинув взглядом стихотворение цели­ ком, видим, что оно и по смыслу-то не «за­ круглено». Если попытаться грубо сфор­ мулировать прозой его, содержание, то по­ лучится следующее: зимой в деревне скуч­ но, но когда приезжают гости, то бывает и весело. Сама по себе эта мысль не несет в себе поэтического зерна, и, видимо, под­ линное содержание стихотворения — сов­ сем не это. Жизнь души, сложная, текучая, трудно­ уловимая, — вот его содержание. А для этого содержания форма отрывка, с его нестрогим соблюдением внутренних про­ порций, как раз наиболее подходяща. Обор­ вавшись на полуслове, стихотворение обре­ ло законченную незаконченность. Недоста­ ток тотчас обернулся достоинством, как только он стал художественной задачей.